Город спит, просыпается магия

У каждого человека свои таланты. Особенно это очевидно в районе седьмого-восьмого класса школы: кому-то после уроков на спорт, кому-то в художку, кто-то любимец публики и всегда окружён друзьями. То, что оказалось талантом Мирона, он сам долгое время считал проклятьем. Видеть тени на краю зрения, силуэты, которые идут тебе навстречу по тёмной улице, а потом исчезают. Призраки – это случайный набор человеческих черт, которые маскируют дыру в реальности. Вот был кто-то, а потом перестал быть. Осталось эхо, шум, причудливое сплетение костей и мышц, порыва, движения… Почти никто этого не замечает. А Мирон – замечал.

Вит научил его не только замечать, но

ещё и видеть. А потом устанавливать связь, дарить потерявшимся душам спокойствие, ощущение приюта. Забирать себе их тоску, их любовь, что угодно, что продолжало держать их в мире. И отпускать на свободу белых птиц.

Это не оборот речи: когда распадался тревожный, истерзанный контур призрака, освобождённая душа становилась белой птицей. Голубем, вороном, чайкой, стрижом… Мирон даже аиста видел как-то раз. Поначалу он пытался гадать, что значит тот или иной вид пернатых, но быстро перестал. Они вскоре улетали, а вот то, что ты взял на себя – оставалось. Точнее, оно таяло со временем, но очень медленно. Так ты и ходил, переполненный чужими надеждами, болью, обидой. Жизнь начинала казаться тяжеловесной, несправедливой. Тебе только четырнадцать, а ты как будто умирал уже трижды, и это только за последнюю неделю. Ну… Зато ты делаешь что-то, чего не может никто другой.

А вот и восьмой этаж, едва-заметно мерцающая лампа, побитая жизнью дверь. Мирон сделал пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь напомнить себе, зачем он пришёл. С «официальной» точки зрения – забрать свою книгу, сборник пьес, который однажды оставил Виту почитать и не успел вернуть до того, как они поссорились. Мирону тогда было лет шестнадцать, и эти многозначительные пьесы современных авторов казались ему очень глубокими и интересными (он даже не был уверен, что они придутся ему по вкусу сейчас, почти десять лет спустя). Вит выразил сдержанный интерес к тому, о чём Мирон постоянно говорил… А юному ученику так страстно хотелось делиться тем, что было ему дорого!

На самом деле, сегодня Мирону было нужно прикоснуться к истокам, чтобы с уверенностью отказаться от них навсегда. Он нажал на кнопку звонка, и что-то глубоко внутри него откликнулось мурашками на резкий звук по ту сторону двери. За ним последовала тишина. Мирон позвонил ещё раз, и ещё. Наконец – шаги, недолгая пауза (Мирон, догадавшись, что на него смотрят в глазок, выпрямил спину и слегка вскинул голову), щелчок замка.

Вит возник на пороге. Круги под глазами, волосы, наскоро собранные в хвост – перец с солью. А ведь ему сейчас должно быть всего немного за сорок. Меланхоличное, вытянутое лицо ничего не выражало. В первое мгновение Мирон решил, что учитель его не узнает, но Вит поскрёб щеку и произнес коротко:

– А, это ты.