Город спит, просыпается магия

Меня она позвала для моральной поддержки, но по факту я оказался не нужен. Катя после вчерашнего прямо преобразилась. Она полночи скайпилась с Олегом, выбирая с ним котов, но утром накрасилась, надела костюм и вообще была в ударе. Я честно и не думал, что она такие слова знает. «Минобр» у неё прозвучало почти как «Кадавр», мы с Модестовичем аж вздрогнули. А вот Кася даже головы не подняла.

Модестович замямлил в ответ, что у него тоже приказ, и помещение по документам уже принадлежит другому проекту. Катя опять стала наседать с Минобром, глаза у неё сверкали, я сразу вспомнил, что Катина бабушка – ведьма в пятом поколении. В такие моменты я всегда об этом вспоминал. Модестович ещё больше сжался, поник, но сдаваться всё равно не хотел.

И тут Кассиопея открыла глаза, потянулась. Мяукнула тихо, но как-то укоризненно.

– Хорошо, вот эти пять особей мы можем временно разместить в виварии, в пятом вольере. Там сейчас пусто, только один василиск, – сказал Модест дрогнувшим голосом.

– Какой василиск, вы с ума сошли? У нас кошка с котятами. Она вашему василиску глаза выдерет, а вы меня потом виноватой сделаете?

– Хорошо, подыщем другой вольер, – сдался Модестович, – из резервных.

Кася благодарно потерлась о стенку клетки.

– И можете пользоваться помещением до завтра включительно – внезапно закончил наш завхоз, – Я сейчас скажу рабочим. Этого вам хватит, чтобы передать всех остальных особей … в личное пользование гражданам?

* * *

После Модестовича я пошёл на заседание кафедры, и в лабу добрался только после обеда. Включил статку и сразу увидел, что с проклятием что-то не то. Все мои Гауссы поникли, а окна аппроксимации окрасились в красный. Отклонения уже были больше допустимого. Я попробовал решить уравнение численно хотя бы для каждого параметра отдельно, но ничего не получалось. Когда коэффициенты в ряду Корнеева у меня стали отрицательными, я решил сделать перерыв на кофе. Было почти шесть часов.

«Как вы?» – написал я Кате.

«Я ок. Мы поехали в Репное, оттуда в Борисовку».

Я понятия не имел, зачем Кате ехать в Репное и тем более в Борисовку, но решил, что выяснять это сейчас не стоит.

«Кого-то взяли?»

«Да, утром восьмерых забрали. И ещё пятерых везу. Люди звонят, записываются на вечер. Там Полина с ними осталась»

Пока я переваривал информацию, Катя прислала ещё сообщение.

«Зайдёшь проверить, как там Кася? Полина не может, у неё люди один за одним приходят».

«Ага».

«Ты чудо! Двенадцатый вольер».

Я уже закрыл маглаб, когда в уголке экрана всплыл ещё конвертик.

«Полина пишет, уже двадцать пять забрали»

* * *

Ходить в виварий я не любил. Там вечно воняло, причём каждый раз чем-то новым: то капустой, то рыбными головами, то несвежим машинным маслом. Но главное – я постоянно там терялся. Вольеры были пронумерованы, но номера шли вразнобой, и к тому же всё время менялись. Первый вольер сегодня мог оказаться рядом с девятым, а завтра – между восемнадцатым и пятьдесят шестым. Катя объясняла, что расположение выбирают не просто так, а с помощью кафедры нумерологии, чтобы животные лучше себя чувствовали, но меня это всё равно бесило.

Но в этот раз мне повезло, и двенадцатый вольер буквально сам выпрыгнул мне навстречу. Новая сияющая табличка гласила, что здесь проживают пять особей Felis felicitas catus, в том числе Кассиопея (f). Четыре строчки ниже Модестович пока оставил свободными.

Сам наш завхоз был тут же: стоял на коленях перед Касиной лежанкой с каким-то блюдечком. Кася смотрела на него скептически, но не шипела. Котята спали.

– Почему ты не ешь сметану? – бормотал Модестович, – Я прочитал, что кормящим кошкам нужно давать сметану… Может, подогреть?

Кася вздохнула, наклонила голову и сделала несколько глотков.

Я тихо притворил дверь и вышел. Захотелось срочно проверить одно предположение.

* * *

Через шесть я вышел из института. Катя ждала меня за шлагбаумом, курила у машины. После Борисовки она ездила ещё на вокзал передавать восьмерых котов в Питер.

– Мы всех раздали! – закричала она издалека. – Ну то есть не всех, пятеро остались. Но за ними завтра утром придут. Сядешь за руль? Ужасно устала.

Я послушно сел. Катя завозилась на пассажирском, устраиваясь поудобнее. Её юбка и жакет были покрыты шерстью, но с лица не сходила улыбка.

– А нам что же, котика не осталось? – спросил я на первом светофоре.

– Ого, – засмеялась Катя.

Котика у нас не было. По официальной версии – потому, что были рыбки. На самом деле – потому, что я не хотел. Катя уже давно перестала со мной спорить, и, подозреваю, из-за этого и пошла работать к Филину.

– Ну, я подумал, если останется котик, надо будет взять.

– Можем одного из Касиных взять, когда подрастут. Если они не в мать пойдут, а обычные.

– Мое проклятие сегодня развалилось, – сказал я после паузы.

– Развалилось?

– Да, стыд ушёл в отрицательные значения. И ненависть. Беспомощность тоже упала. В общем, страх только остался, и то с ним что-то не то, завтра буду ещё смотреть.

– Отрицательный стыд – это гордость, Саш.

– Ну да, можно сказать и так. Тогда получается, что отрицательная ненависть – это любовь?