Господин Зима

— Но Зимовей не мог этого сделать! — воскликнула Тиффани. — Я же выбросила лошадку! — Она приложила ко рту сложенные рупором ладони и закричала: — Я ВЫБРОСИЛА ОЖЕРЕЛЬЕ!

Голос её отразился от ледяного изваяния и эхом вернулся к ней. Несколько птице пронзительным граем взлетели с гигантской мёрзлой головы. Штурвал за спиной Тиффани завертелся. Весёлый Капитан топнул ногой и показал на белые паруса.

— Отличный табачок! — скомандовал он.

— Прости, не понимаю! — в отчаянии крикнула Тиффани.

Весёлый Капитан снова показал на паруса и изобразил, как тянет канаты.

— Отличный табачок!

— Мне очень жаль, но я всё равно не поняла!

Моряк фыркнул, бросился бегом к какому-то канату и повис на нём всем весом.

— А вот это и правда жутко, — негромко заметил Дальний Умысел.

— Да уж, огромный айсберг в форме меня, это…

— Нет, это просто странно. А вон то — жутко, — сказал Дальний Умысел. — У нас на борту пассажиры. Взгляни туда.

Внизу на главной палубе было несколько люков, забранных массивными решётками. До этой минуты Тиффани их не замечала.

Руки, сотни рук, бледных, как корни под корягой, высовывались между прутьями, хватались за воздух, махали…

— Пассажиры? — в ужасе прошептала Тиффани. — О нет…

И тут раздались крики. Ей было бы легче, хотя и ненамного, если бы это были вопли о помощи, но это был бессловесный крик страдающих от боли, напуганных людей.

Нет!

— Вернись ко мне в голову, — мрачно сказала она. — Когда ты болтаешься вокруг, это слишком отвлекает. Быстро.

— Тогда я войду с затылка, — сказал Дальний Умысел. — Так будет менее…

Тиффани почувствовала укол боли, и тут же что-то у неё в голове изменилось. И она подумала: «Что ж, могло бы получиться и менее аккуратно».

Ладно. Давай подумаем. Давай-ка мы все подумаем.

Она посмотрела на руки, извивающиеся, как водоросли под водой, и принялась размышлять: я как бы во сне, но, похоже, это не мой сон. Я на корабле, и корабль вот-вот разобьётся об айсберг, изображающий меня.

Снежинки мне нравились больше.

Чей же это сон?

— К чему это всё, Зимовей? — спросила она вслух, а Дальний Умысел, сидя где-то в своём укромном логове в глубине её разума, заметил: «Нет, ты только подумай! Даже облачка пара от дыхания видно!»

— Это предостережение? — крикнула она. — Что тебе нужно?

— Будь моей невестой, — ответил Зимовей. Слова не прозвучали, они просто обнаружились в памяти.

Тиффани впала в отчаяние.

«Ты ведь знаешь, это всё происходит не на самом деле, — сказал Дальний Умысел. — Но может оказаться, что оно — тень того, что происходит на самом деле».

Не надо было позволять матушке отсылать Явора Заядло…

— Раскудрыть! — раздалось у неё за спиной. — А ну, кажи мне те такелажи!

И тут же поднялся обычный гвалт:

— Не такелажи, а такелаж, ты, тупитл!

— Нды? А по мне их тут до малакучи!

— Эй, Фигль за бортом! Туп Вулли бултыхнулся!

— Вот повалень! Грил я ему: токо одну намотку на глазь!

— А он всё йо-хо-хо, да хо-йо-йо…

Фигли высыпали из двери каюты за спиной Тиффани и волной хлынули на палубу. Явор Заядло остановился перед ней и отдал честь.

— Звиняй, припозднякнули мал-мала. Намотки на глазья с ходу сыскнуть не могли, — отрапортовал он. — Стиль же ж надо блюдить.

Тиффани потеряла дар речи, но только на мгновение. Она показала на приближающуюся ледяную гору:

— Надо сделать так, чтобы корабль не врезался в этот айсберг!

— И всегой-то? Нае проблеме! — Явор Заядло посмотрел на высеченную изо льда великаншу и ухмыльнулся: — У ней твой носяра, ах-ха?

— Сделай же что-нибудь! Пожалуйста! — взмолилась Тиффани.

— Жратс, мэм! Звиняй, есть, мэм! Ребя, а ну кыкс!

И Фигли стали трудиться как пчёлки, хотя пчёлки не носят килты и не орут через слово: «Раскудрыть!» Может быть, именно потому, что они умели так много вложить в одно-единственное слово, они сразу поняли приказы Весёлого Капитана. Фигли затопили палубу, роясь, как… рой. Под дружные вопли «Отличный табачок!» и «Раскудрыть!» таинственные канаты наконец натянулись, паруса повернулись и наполнились ветром.

Ну вот, выходит, теперь Зимовей надумал на мне жениться, думала Тиффани тем временем. Ох…

Она, конечно, порой гадала, выйдет ли когда-нибудь замуж, но сейчас явно было слишком рано для этого «когда-нибудь». Правда, её мама вышла замуж в четырнадцать лет, но тогда так было принято, а сейчас другие времена. И Тиффани была твёрдо уверена, что сначала ей предстоит многое совершить в жизни, а потом уж можно и о семье подумать.

Да и вообще, если поразмыслить… Тьфу ты! Он ведь даже не человек! Он…

«Вуммм!» — гудел ветер в парусах. Корабль скрипел и кренился на борт, и все орали на неё. Орали они в основном: «Штурвал! Штурвал хвате, а ну кыкс!», хотя в этом хоре слышалось и одно отчаянное: «Отличный табачок для любой погоды!»