Госпожа

Что с Яковом и где он отбывает свой срок… Ксения не знала и знать не хотела. Его она вычеркнула не только из своих документов, но и вообще из своей жизни, ибо только его считала во всем виноватым – не смог, не сумел извернуться. Не как другие, что в начальниках остались и своим семьям хорошую жизнь по-прежнему обеспечивали. Так думала Ксения. Она ведь была крестьянка, хоть и наделенная необыкновенными житейскими способностями, но мыслила по- крестьянски. Примерно так же с её подачи относилась к отцу и дочь, почти не вспоминая о нем. А вот сын нет, он всегда помнил об отце, не мог забыть тот глубоко отпечатавшийся в детском сознании подарок, лошадку с ярмарки. В отличие от матери и сестры Володя всегда отца искренне любил, и никакая потеря социального статуса, никакие допросы в НКВД этой сыновней любви не поколебали.

1963 г.

К утру, когда действие морфия ослабевало и тупая ноюща боль вновь «вступала с свои права»… Нет, Ксения Андреевна не проснулась, просто в её видениях теперь присутствовала та же боль. Ведь начиная с тридцатых годов всю её жизнь сопровождала непрекращающаяся моральная боль, которая то ослабевала, то усиливалась. Обычно Ксения Андреевна полностью приходила в себя уже после того как сын уходил на работу, а внук в школу. В доме оставались сноха и внучка, учившаяся во вторую смену. К тому времени сноха уже успевала подоить корову и выпустить её пастись в стадо, приготовить завтрак, накормить мужа и детей. Потом для неё начиналось самое неприятное, подмывание почти недвижимого тела свекрови и замена простыней. И хоть сноха старалась во время всех этих манипуляций не причинять боли свекрови, но далеко не всегда это у неё получалось. Ксения Андреевна эти свои страдания не считала нужным скрывать и всячески выказывала недовольство.

Возникало-ли у неё, хоть когда-то чувство напоминающее сострадание к снохе, живущей в общем-то тяжелой и беспросветной жизнью здесь на краю света с её сыном, а главное с ней, старухой которая даже не получает пенсию, ибо никогда ни где не работала? Тем не менее, сноха существует в доме фактически на положении батрачки при ней, и за все это, не то что благодарности, доброго, жалеющего взгляда не удостаивалась. Нет, не жалела сноху Ксения Андреевна неосознанно считая её от природы низшим созданием, рожденным для того, чтобы на кого-то работать и кого-то обслуживать. Другое дело она, она рождена чтобы повелевать и наслаждаться жизнью… Увы, слишком коротким оказалось то время, когда она ею наслаждалась. Здесь она даже себя кое в чем винила: промахнулась с выбором жениха, не проявила дальновидности. Ведь и тогда можно было бы, как ей казалось, найти такого спутника жизни, который и в начальники вышел и при любом «шторме» остался бы на плаву, не потонул. Уцелел же Хрущев, хотя тоже, это она слышала от сына, в свое время сочувствовал Бухарину. А ведь мужичок-то так себе, а жена его при нем, наверное, как сыр в масле катается, на всем готовом живет. А кто они оба!? Посмотреть, плюгавй мужичонка, который, как говорит Володя, двух слов связать не может. А жена его – обыкновенная деревенская хохлушка. Но она с мужем не промахнулась, он у неё сумел извернуться и на самый верх подняться и семье своей легкую жизнь обеспечил и детям. Да не только Хрущев, кто и не так высоко взлетел, кто так же как Яков тогда где-нибудь в сельсоветах сидели и так же и барствовали и в свой дом тащили… наверняка и из них многие сумели извернуться, и ни под какой суд не попали. А вот Яков не сумел, и потому только он виноват, и в своей судьбе, и в том, что обрек на такую жизнь её и детей…

Самым мучительным периодом для Ксении Андреевны являлось время с утра до прихода из школы внука, который делал ей укол. Именно в это время приходилось терпеть наиболее сильную боль. Иной раз оная становилась просто нестерпимой, и её стоны непроизвольно трансформировались в крики. И сейчас Ксения Андреевна не выдержала, закричала.

– Мама, бабушка опять сильно кричит! – напугалась внучка.

Прибежала стиравшая на веранде белье сноха с мокрыми руками, попыталась повернуть свекровь на бок… но более ничем помочь не могла, ибо сама так и не научилась делать уколы. На этот раз, оказавшись на боку Ксении Андреевна вдруг почувствовала себя легче настолько, что вновь провалилась в сновидения своего прошлого.

1940 -1946 г.г.