Гостиница тринадцати повешенных

Шале, которому этот комплимент понравился, переглянулся с Пюилораном, как бы говоря: «Положительно, этот мальчик не глуп!»

– Ах, да, маркиз, – заговорил он, – расскажите же мне, как вы познакомились с господином Фирменом Лапрадом? Вы говорите, это случилось на Новом мосту… когда пьяные студенты намеревались сбросить вас в воду?

– Именно, граф. У этих негодяев, вероятно, не было уже больше ни су, чтобы продолжить свою попойку, так они и соблазнились моим бархатным плащом, а чтобы получить его, надо было избавиться от меня.

– О! – произнес серьезным тоном Фирмен. – Ими руководило не воровство, но другой мотив, господин маркиз. Среди этих пьяных студентов находились также и люди господина де Лафемаса.

– Полноте! – воскликнули оба его собеседника.

– Да, – продолжал адвокат, – я это узнал на следующий день, от одного из тех, кому накануне порядком от меня досталось… моего товарища по учебе; он был в это время в кабаке со своими друзьями, когда туда вошли несколько ловкачей и предложили им сообща напасть на государственного преступника, как они сказали. А под «государственными преступниками» подразумеваются, конечно, все враги кардинала. Студенты же, сочтя это за шутку, последовали за ловкачами.

– Но, – прервал Шале, – вы очень рисковали, восставая против людей господина де Лафемаса. Вы ведь, знаете, что за ними стоит сам господин де Ришелье… а господин де Ришелье не прощает тех, кто осмеливается встать между ним и его жертвой.

Фирмен Лапрад с презрительным видом пожал плечами.

– Я слишком ничтожен для того, чтобы господин де Ришелье удостоил меня даже одним своим взглядом, – произнес он, – но будь я хоть первейший вельможа во Франции, я бы с еще большей охотой обнажил свою шпагу против наемных убийц тирана.

Граф пристально взглянул на адвоката.

– А! Так вы не любите господина кардинала? – сказал он.

– Можно ли любить человека, который вместе с Францией поработил и его королевское величество? Человека, который сделал короля своим рабом, а королеву – своей жертвой! Человека, который для достижения своих целей не боится топтать ногами знатнейших из дворян, даже принцев крови!

Фирмен Лапрад произнес эти слова так, словно вырвал их из своей наболевшей души. Пораженный сходством мнения о первом министре адвоката и герцогини де Шеврез, Анри де Шале слушал его в глубоком молчании.

Что же до маркиза де Пюилорана, то тот смотрел на Фирмена Лапрада даже с некоторым изумлением, что не укрылось от наблюдательности последнего.

Будто приведенный в себя всеобщим молчанием, Фирмен со смущением обвел присутствующих взглядом и проговорил робким голосом:

– Простите, простите, сеньоры… мне, возможно, не следовало так вольно выражать перед вами мое мнение касательно его преосвященства.

– Отчего же? – возразил Шале. – Или вы боитесь, что мы передадим ваши слова господину де Ришелье?

Фирмен Лапрад покачал головой.

– Подобные подозрения могли бы только запятнать меня! – произнес он. – Но… я, быть может, оскорбил ваши чувства к его преосвященству, и если это так, то прошу вас извинить меня, господа. У нас, людей простых, язык бывает иногда очень проворен.

– Язык… и шпага, как представляется, господин Фирмен Лапрад. Два приятных недостатка, которые мы вам не ставим в вину. Не так ли, друг мой Пюилоран?

– Совершенно с вами согласен, дорогой мой Шале.

Граф с маркизом встали и, отойдя в сторону, начали о чем-то говорить с большим воодушевлением.

Делая вид, что рассматривает эстампы на столе, где лежало открытое письмо графини де Шале, Фирмен Лапрад на самом деле читал то, что писала мать сыну.

О! Конечно, ему некогда было прочесть всего! Но и того, что он успел пробежать глазами, оказалось достаточно, чтобы ему еще больше захотелось навредить этому семейству, семейству, в котором Паскаля Симеони – его врага и соперника, – считали своим преданным другом!

«Но в то время как мой почтенный родственник расхваливал мне своего племянника, я инстинктивно опровергала все его уверения. Тайный голос говорил мне: “Он тебя обманывает, обманываясь, конечно, и сам; этот человек зол, фальшив и коварен. Не доверяй ему. Если же твой сын не может отказать ему в некотором покровительстве, то пусть оно будет самым кратковременным и незначительным”».

«Эге! – подумал Фирмен. – Хорошо же рекомендует меня эта милая дама. Умно поступил я, не понадеявшись на одну лишь доброту графини, чтобы войти в этот дом».

– Господин Фирмен Лапрад!

Адвокат быстро обернулся. Шале и Пюилоран, закончив свое совещание, подходили в нему.

– Господин Фирмен Лапрад, – сказал граф, – если я не ошибаюсь, и как уверяет меня в том маркиз де Пюилоран от вашего имени, вы желали бы поступить ко мне на службу?

Лицо Фирмена вспыхнуло ярким румянцем.