Государь поневоле

На следующий день сидел я за своей любимой партой и ждал, когда придет Стрешнев или кто другой, читать со мной священные писания. Сидел и что-то машинально "чиркал" на листе бумаги. Серебряный карандашик оставлял на плотной желтой поверхности слабый серый след. Писать не сильно удобно, но вот что-то зарисовать вполне. Тут Матвеев возьми и спроси:

— Дозволь, великий государь, узнать, что за чертёж дивный ты сотворил? Что за град чудный средь облаков парит?

Я удивился. Попытки разговаривать с ним раньше наталкивались на полное отсутствие инициативы у моего спальника — лишь ответы или короткие сообщения по делу. А тут сразу и целый вопрос!

— То Китеж-град былинный, Андрей! В книжице одной, что мне дьяк приносил, о нём было сказано.

— Зело красиво он у тебя вышел, государь. Прости, но не могу догадаться, как до него купцы будут ходить? Неужели есть мост до облаков?

Решился ответить не сразу. Машинальный ответ "на самолетах и вертолётах" вовремя остался во мне. Хотя, чего стесняться. Вспоминал-смотрел вчера с Петром один советский мульт, как раз в тему.

— На птицах, али кораблях воздушных! Вот таких. — И я набросал дирижабль, стилизованный под корабль с парусами, вёслами и на подвесе воздушного шара.

— Диво-дивное! И какое ж волшебство его в облаках держит?

Вопрос Андрея был с жаром поддержан внутренним посылом Петра. Ну что ж, детки, начнём небольшое просвещение. Жаль, что Учителя нет. Он-то уж лучше меня рассказал бы о монгольфьерах.

— Воздух, Андрей, горячий воздух.

— Да как же это государь?

— Вот смотри! Берем лист сей, и вот так крутим! Почувствуй, как ветер горячий из неё идет! — с этими словами я поднёс свёрнутый воронкой лист к свече, но так что бы не запалить края. Схватил руку юноши и поднёс к бумажному соплу. — Чуешь, как сильно ветр горячий от свечи идёт? И он только вверх проистекает! — Я повернул воронку сбоку свечи и продемонстрировал, что теперь тяги нет. — Вот если сей ветер споймать в мешок бумажный, то, мню, полетит сей мешок с ним к небу.

— Чудно, государь! Как ты про это прознал?

— Смотрел на свечку и увидел, как струится воздух над пламенем. Да сокола вспомнил, что над полями парит. Знать тоже ветры теплые крыльями ловит.

— А сколько надобно сего воздуха, чтобы корабль поднять али город такой держать?

— То я не знаю Андрей. Сиё чудо мне недоступно пока для разума. Думаю, что немало надо горячего ветра для корабля споймать.

— А ежели спуститься людям от Китеж-града надобно, верно они как сокол с крыльями вниз кидаются?

— И это мне неведомо, может, и кидаются, а мож и корабль летучий ждут.

— Вот кабы государь крылья сотворить, да на руки надеть, то, мню, можно яко птица лететь. — Сказал мечтательно Андрей Матвеев.

Я тем временем свернул лист пополам. Обрезал ровно края и сложил простейший бумажный самолетик. Юноша внимательно следил за моими манипуляциями. Когда я расправил своей игрушке крылья и запустил в угол, во мне поднялась такая буря радости от Петра, такое счастье, что я не сразу смог ответить стольнику. Самолётик плавно пролетел почти до самой двери и там, с небольшим кабрированием, шлепнулся на пол.

— Тут размыслить надо, Андрей, насколь большие крылья делать. Да из чего. Может учитель наш многомудрый знает, как такое сотворить.

— Государь! Как ты сподобился сотворить столь чудную забаву? — Андрей принёс из угла самолётик.

— Бог его знает, Андрей. Само это знание ко мне пришло. Видно было то божеское озарение.

Я внимательно посмотрел на Матвеева, опасаясь, не объявит ли он это бесовщиной. Но видно переоценил набожность и забитость юноши — он, напротив, с восторгом разглядывал сложенную мной конструкцию.

— Подай-ка ещё лист! — попросил я его — Научу и тебя как складывать сию забаву.

Матвеев принёс из шкафа ещё несколько листов. Я посмотрел, насколько аккуратно они обрезаны. Края были неровные. Пришлось брать линейку и перочинным ножиком подрезать бумагу. Закончив это, я позволил Петру принять участие в забаве. Через пять минут пыхтения, и у Петра, и у его спальника получилось ещё по одной игрушке. Пётр свой самолётик отправил в полёт сильно толкнув. Поэтому его бумажная птица сразу штопорнула и врезалась в пол. Пришлось поднимать и поправлять крылья. "Легче, Петя, легче!" Теперь полёт был более ровный. И снова бурная радость носителя. У Андрея самолётик получился с маленькими крыльями и летал хоть и ровно, но требовал скорости. Помог и ему — теперь будет его "аппарат" с крыльями как у чайки.

Затем мы начали пускать по палате наших летунов. Я показывал, что будет, если подгибать крылья. Ребята с радостью экспериментировали. Настроение Петра стало сильно передаваться и мне. Почувствовалось какое-то облегчение, как будто сняли с плеч тяжёлую ношу. Сам увлёкся, наблюдая за игрой. Вспомнился сын, как мы первый раз с ним играли в "перехватчиков". Но воспоминание это было каким-то ободряющим, счастливым, и не давило тяжестью разлуки душу.