Государь поневоле

— Борис Алексеевич, Никита Моисеевич, давайте всё-таки позволим Петру решить, как ему устроить своё детство. Я ещё с ним поговорю вечером, и завтра решим. Только мне кажется, что ребёнок не очень стремится сейчас к серьёзному прогрессорству. Ему просто интересно. Всё интересно. Поэтому подумайте, что если набрать двойной класс, да преподавать там больше игры. А потом его делить на тех, кто более способен к военной службе, а кто к преподавательству и науке. Учитель, не обижайся, но я думаю, что ребёнку ближе будут военные потехи. Поэтому большинство игр должно быть в этой области. Серьёзно начнём делить потешных по специальностям, когда появится все остальные вселенцы. Тогда и преподавателей со знаниями из будущего будет больше. И вообще…

— И вообще, ты, Дима, избегаешь ответственности! — припечатал меня Майор. Учитель, судя по одобрительному кивку, так же поддержал эту мысль. Я посмотрел на Наташу. Она отвела взгляд — тоже так считает?

— Возможно, вы правы! Да, вы правы, я не хочу брать на себя ответсвенность. Я ведь сказал, что решать будет Пётр — это его жизнь, а я так "погулять вышел". Заставлять его не буду!

Учитель молча развёл руками. Голицын хотел что-то сказать, и уже открыл было рот, но передумал и отвернулся. Наташа прикоснулась к моей руке и улыбнулась. Значит ли это, что я ошибся, и она не осуждает мою нерешительность?

Глава 3

Вечером, после ужина, я с "робятами" пошёл на пустырь к северу от дворца. Туда же притащили маленькую бронзовую пушчонку, закреплённую на колоде непонятными, на вид железными, обручами, и установили на свежеустроенных шанцах. Пустырь начинался сразу за новой оградой дворца и полого спускался к начинающему оврагу. На противоположном, крутом берегу, метров в двухстах от позиции, между двух высоких берёз поставили небольшой сруб. Вот по нему мы и готовились стрелять.

Там же вместе с пушкарями из Бутырского полка был и Андрей Черкасский. У его ног стояло два пузатых бочонка. Я с сопровождающими меня потешными занял место немного в стороне от позиции. Предложенным мне складным стулом не воспользовался, подошёл поближе, наблюдая, как солдаты заряжают "орудие".

Оказалось, что стрельба из пушки в XVII веке дело отнюдь не простое. Требовалось каждый раз последовательно чистить ствол большим банником, потом отмерять порох, забивать пыж, закатывать ядро и опять забивать пыж. Потом надо было прицеливаться, регулируя наклон деревянными клиньями. Засыпать в запальное отверстие порох и лишь после этого стрелять. Количество пороха определялось канониром приблизительно, основываясь на качестве, расстоянии до цели и состоянии орудия. Хлопок от выстрела не был особо громким, а вот дыма было много. Ядро летело медленно, во всяком случае, при особом старании, можно было проследить за его полётом.

При первом выстреле оно глухо ударилось в стену, отскочило и покатилось по берегу прямо в ручей. Двое из приданных нам солдат сноровисто подобрали его и потащили обратно. Так сделали ещё пару выстрелов. "Избушка" стояла, как ни в чём не бывало.

Мне стало скучно, а вот носителю это действо понравилось. С облегчением передал ему управление, устроившись в роли наблюдателя. Пётр сам стал учиться стрелять. Сделав несколько выстрелов, он попал ещё два раза. Потом к "орудию" были допущены и потешные. Те и из десяти раз лишь единожды угодили в сруб. После этого царь, ничуть не заботясь о сохранности нашего общего тела, забил чуть ли не тройной заряд и, с помощью канонира, утрамбовал в ствол ядро. Насилу я успел заставить его пригнуться, когда он поднёс запальник. По счастью пушку не разорвало, хотя отдача была так сильна, что обручи лопнули, и ствол упал в сантиметре от царской ноги.

Пётр досадливо пнул остатки орудия. В гневе крикнул:

— Дрянь пушчонка! Почто такую дали?!

Никто не отвечал. Царь обвёл глазами своих сопровождающих. Все отводили взгляд. Только один седоватый немец, куря трубку, хмыкнул:

— Великий царь, пушка дрянь, да порох больно хорош. Не для русский пушка порох.

Пётр повернулся, ища глазами Черкасского. Тот прятаться не стал, вышел вперёд:

— Великий государь, ты сам велел лучшего пороху привезти. Мне-то в приказе вчерашнего отсыпали, так я поменял.

— Так вели тащить сюда мушкетик мой, испробуем его на сём зелье — сказал царь успокаиваясь.

Подошёл Петька Голицын с мушкетиком. Пётр выхватил его и сам принялся заряжать. Оказалось, он вполне запомнил мои вчерашние экзерсисы. Все два десятка операций по подготовке к выстрелу он выполнил в правильной последовательности. Прицелился и выстрелил в тот же сруб. Отдача оказалась не в пример вчерашней сильна, и я с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от внезапной боли в плече. При медленно горящем порохе пуля еле выкатывалась из ствола, а сегодня, наверное, и овраг перелетела. "Блин, это какая же отдача у настоящего мушкета? И дыму столько!"

— Зерр гут, ваше величество, вы есть кароший мушкетёр! Вы есть великий мушкетёр. — Снова услышал я голос немца. — Мой зольдат только после много палки запоминать.