Государственное управление в России в 2000–2012 гг. Модернизация монетизации

Что касается большей демократичности правления, то важно, чтобы исполнительная власть принимала решения в русле глобальных задач, стоящих перед государством и обществом. Мне абсолютно всё равно, какой у нас парламент, лишь бы он поддерживал и законодательно оформлял здравые начинания. Например, если ставится задача улучшения демографической ситуации в стране и при этом задействуются определенные финансовые и административные механизмы, то парламент должен принимать эти решения.

Сейчас в стране идет реализация национальных проектов. Они идут тяжело, неоднозначно, некоторые более успешно, некоторые — менее, но всё-таки это улучшение жизни людей в очень чувствительных сферах общественной жизни. Мы не должны закрывать глаза на существование реальных проблем, но и не следует игнорировать тот факт, что созидательные процессы всё-таки происходят.

Многие обвиняют парламентариев в том, что они не принимают закон о коррупции. «Единая Россия» на своем съезде заявила, что это — приоритетное направление деятельности партии, и я думаю, что закон, в конце концов, будет принят. Коррупция есть во всех странах, у нас она связана с неэффективным контролем ветвей власти, со слабостью гражданского общества, в результате чего судебная система слишком зависима от исполнительной власти, с колоссальным разрывом между богатыми и бедными, низким уровнем политической культуры.

Для нас важно, с одной стороны, не зацикливаться на парадных реляциях об успехах, а с другой не посыпать голову пеплом и говорить, что в стране не происходит позитивных перемен. Да, конечно, можно сказать, что задача, поставленная президентом несколько лет назад — слезть с нефтяной и газовой иглы — не решена. У нас по-прежнему нет серьезной политики в промышленной и обрабатывающей отраслях, в ОПК. Мне кажется, что российские министры думали, что в период макроэкономической стабилизации все остальные проблемы сами собой разрешатся. Хотелось бы, конечно, более осмысленной и плановой работы по точечному подъему определенных отраслей в экономике. Но у меня такое впечатление, что в правительстве наступил некий паралич. Алексей Кудрин и Герман Греф пугают себя и общество тем, что если направить деньги на внутренние нужды, то их разворуют или будет неконтролируемая инфляция.

— То есть вы согласны с мнением, что наши внешнеполитические достижения в этом году более значимы?

— Они просто более очевидны. Кроме того, на международной арене правила более понятны. А вот внутри страны у меня такое впечатление, что правительство не вполне понимает открывшиеся возможности и риски, и не может рассчитывать последствия. Вот почему мы видим со стороны правительства всё ещё такую невнятную и в общем-то не очень осмысленную политику.

— Можно предположить, что такая невнятица может дорого стоить кабинету министров…

— Это действительно так. Мы теряем время, темп и не используем благоприятную конъюнктуру. Но тут можно вспомнить, что у нас есть дурная историческая наследственность — в России делают реформы или их попытки только после очень глубоких кризисов. Мы не умеем принимать решения, когда ситуация стабильная, народ не бунтует, деньги есть. В этих условиях все предпочитают просто жить по инерции, ничего не делать и ничем не рисковать. Мне кажется, что это — губительная линия, которая ни к чему хорошему не приведет. И не приводила — вот так проживали, проедали до очередного кризиса, потом спохватывались и думали, как вылезти из той ямы, в которой мы вдруг оказались.

— Мне кажется, что разбудить истинное народовластие, без которого никакие реформы не достигнут успеха, могло бы такое понятие, как справедливость. В том числе и социальная. Без надежд на справедливость общество не может быть до конца здоровым, а значит, не способно и обрести внятную цель движения — хотя бы на ближайшую перспективу. Безнравственное общество обречено на стагнацию. Каково ваше мнение по этому поводу?

— В 90-е годы Россия скатилось к положению Бразилии, пример которой всегда приводят, чтобы показать гигантский разрыв между богатыми и бедными. По некоторым оценкам у нас разрыв между 10 процентами богатых и 10 процентами бедных достигает 27 раз, что, конечно, нетерпимо. Это нонсенс для развитых стран белой расы, такие явления скорее характерны для африканских обществ с низким уровнем культуры. Тем более это тяжело для России, где в период существования Советского Союза подавляющее большинство людей относилось к старому среднему классу, и у них были гарантии жизни, здоровья, образования и досуга. Сегодня мужчина в России умирает в среднем в 57 лет, и это показатель страны третьего-четвертого мира.

Поэтому на повестке дня стоит идея утверждения иных нравственных ценностей. И это не только справедливость (хотя это базовая категория). Идеи справедливости присущи простому народу, поэтому нынешних крупных собственников народ не воспринимает как легитимных, поскольку широко распространено убеждение — это собственность не нажита праведным трудом.