Государство

По-настоящему радикальный конфликт между концепцией прав, воплощенной в конституции, и концепцией общественного блага, предлагаемой государством, особенно на «заре новой эры», когда происходит резкий разрыв преемственности, отражает революционную ситуацию, или coup d'etat[216]

(или, как в России в октябре 1917 г., одно поверх второго). Уничтожение старой конституции в такие моменты — это лишь минимальное усилие в потоке других, более зловещих. В случае менее радикальных расхождений фиксированная конституция может оставаться фиксированной до того момента, когда в нее будут внесены поправки.

Внесение поправок в закон законов — это предприятие, может быть, иное по масштабу, но едва ли отличное по сути от внесения поправок в закон или в другой, менее формализованный элемент общественной системы (и если есть закон, предписывающий процедуру изменения закона законов, можно внести поправки и в этот закон, поскольку, в конце концов, всегда можно обеспечить поправке необходимую поддержку, предложив конкретное распределение издержек и выгод, получающихся в итоге). В самом худшем случае оно потребует существенно больше суеты и времени законодателей, а также более значительного преобладания согласных над несогласными. Тем самым конституция, предназначенная для того, чтобы защищать свободу и собственность подданных от определенных видов посягательств государства, обеспечивает защиту от вялых

попыток слабо мотивированного государства. Однако во многом это верно для любою статус-кво, будь то конституция или просто факт повседневной жизни, поскольку каждый статус-кво представляет собой своего рода вязкое препятствие.

Задача каждого государства, от самой репрессивной и основанной на произволе диктатуры до чистейшей легитимной республики, состоит во взаимном приспособлении (с наибольшей выгодой для себя) своей политики к порождаемому ею балансу поддержки и оппозиции. Хотя подобная степень обобщения превращает утверждение в почти тривиальное, оно по крайней мере помогает развеять представление о «законе законов» как о своего рода последнем оплоте или «внешнем ограничении», у которого государство останавливается и за которым отдельный подданный может спокойно расслабиться.

Покупка согласия

Большинству необходимо платить из денег меньшинства, и это условие оставляет государству мало возможностей для выбора схемы перераспределения.

В конкурентной электоральной политике награда победителю — это власть, которая не приносит прибыли.

Данное общество в естественном состоянии, не затронутом государством, можно отличить от других по заданному для него набору первоначальных распределений всех неодинаковых атрибутов, по которым различаются его члены. Как мы уже видели в другом контексте, число их практически бесконечно. Различные распределения, безостановочно изменяющиеся в историческом времени, являются «первоначальными» только в том смысле, что логически они предшествуют деятельности государства. Попыткам выравнивания могут поддаваться сравнительно немногие них. Если на такое общество наложить государство и если для сохранения власти это государство будет опираться на согласие подданных, оно может счесть, а в условиях конкуренции непременно сочтет выгодным предложить изменение некоторого «первоначального» распределения таким образом, что перераспределение принесет ему дополнительную поддержку (в виде влияния, или голосов на выборах, или любой их «смеси», которую оно считает необходимой для власти).

Подобное перераспределительное предложение очевидным образом является функцией от первоначального распределения. Например, в обществе, где одни люди знают много, а другие лишь чуть-чуть, где и те и другие ценят знания и (непростая задача!) поглощение знаний является безболезненным, государство может получить поддержку, обязав знающих потратить время не на культивирование и использование своих знаний, а на обучение незнающих. Аналогично, если одним принадлежит много земли, а другим лишь немного, то первых можно обязать отдать землю вторым с выгодой для государства. Предложение о перераспределении в обратном направлении, подразумевающее передачу блага от неимущих к имущим, надо полагать, окажется хуже, поскольку передать удастся гораздо меньше. Передача от бедных к богатым в ситуации типичной демократии приведет к менее благоприятному, а на самом деле — определенно отрицательному соотношению между приобретенной и потерянной поддержкой.