Готикана (ЛП)

Корвина подчинилась, жадно глотая воздух, ее голова раскалывалась от боли.

Давление его руки оставило ее прежде, чем он пошевелился, поднял ее тело и переместил его выше по кровати, так что ее голова легла на его подушку. Его рука прикоснулась к ее груди, сильная и теплая, и тяжесть немного уменьшилась.

Сев рядом с ней, он откинул волосы с ее лица другой рукой, обводя изгиб ее подбородка, большим пальцем лаская пирсинг в носу. Это было так хорошо, так хорошо, что ей захотелось исчезнуть в его постели и никогда не выходить.

В поле ее зрения появилась бутылка воды, когда он заставил ее сделать несколько маленьких глотков, прежде чем снова позволить ей упасть на подушку, возобновив свои мягкие ласки, ласкающие ее так, как о ней никогда раньше не заботились.

— Заставлять тебя вести этот разговор прямо сейчас было ошибкой, — сказал он, слегка поглаживая пальцами ее лицо. — Ты еще не готова.

— Ты уже знаешь, — прошептала она, не сводя глаз с его шеи.

— Только факты, — сказал он ей. — Мне нужна твоя история. Но позже.

— Откуда ты узнал? — она набрала полную грудь воздуха. — Это конфиденциальная информация.

Его большой палец погладил ее по щеке.

— У меня свои способы.

Такой загадочный.

С этими словами он встал и поднял с пола бумагу, которую держал в руке. Должно быть, он бросил ее, когда подошёл к ней. Он положил бумагу рядом с лампой и нежно поцеловал ее в пирсинг.

— Я нашел это на крыше.

Не говоря больше ни слова, он снял пиджак и повесил его на спинку стула, открыл шкафчик у книжных полок и, достав небольшую сумку, перекинул ее через плечо.

— Я собираюсь немного потренироваться, — сказал он ей, направляясь к двери. — Отдыхай. Не пытайся уйти. Мы поговорим, когда я вернусь.

Корвина наблюдала, как он щелкнул выключателем на стене, оставив в комнате только лампу. Толкнув тяжелую дверь он вышел, закрыв ее за собой, оставив Корвину в полном одиночестве в своем пространстве, окруженную его вещами и его запахом.

Она снова зарылась головой в подушку, и ее захлестнула волна усталости. Она повернулась к столу сбоку, прежде чем ее глаза успели закрыться, и взяла сложенную бумагу в руку. Поколебавшись, недоумевая, почему она оказалась на крыше, она развернула ее и прочитала два слова, написанные печатными буквами синими чернилами.

Пляска Смерти.

Какого черта?

 

 

 

 

 

Глава 15

 

Корвина

 

Ее разбудила рука, обнимавшая ее за талию.

Корвина открыла глаза на незнакомой подушке, дезориентированная. На потолке деревянные балки. Почему у нее на потолке деревянные балки? И люстра? С каких это пор у них в комнате появилась люстра? И почему утренний свет шел слева от комнаты, а не справа?

Пока ее мозг пытался осмыслить новые детали, она почувствовала твердую, теплую тяжесть на боку, мускулистую руку на животе, прижимающую ее к кровати. Корвина посмотрела на руку с бугристыми мышцами и редкими темными волосами. Это предплечье, которое она узнала, достаточно часто фантазируя об этом во время занятий, когда он опирался на стол с закатанными рукавами.

С бешено колотящимся сердцем она повернула шею в сторону, увидев ошеломляющее лицо мужчины, который каким-то образом зарылся ей под кожу. Он был напряжен, даже во сне, одетый в черные спортивные штаны и ничего больше, его волосы растрепались во сне. Корвина обвела взглядом его лицо, эти полные губы и глаза, скрытые под веками, и посмотрела в окно на серое небо, раннего утра.

Она проспала в его постели всю ночь.

Она даже не помнила, когда провалилась в измученный сон. Но за все время, проведенное в замке, она так хорошо не спала. Понятия не имея, когда он вошел и решил лечь рядом с ней, не понимая, почему он спал рядом с ней, особенно если он знает о ней, Корвина ощутила комок в горле.

Человеческий контакт был такой драгоценной вещью. Только люди, изголодавшиеся по прикосновениям, знали цену этому, знали, что никогда не следует принимать это как должное, особенно что-то настолько интимное, как сон рядом с кем-то. Как человек, который всегда спал один, даже когда она жила со своей мамой, Корвина не понимала, насколько она изголодалась по длительному контакту, заставляющему ее чувствовать себя такой принадлежащей. Она всегда хотела принадлежать кому-то, быть любимой, чтобы ее кто-то лелеял, несмотря на весь багаж, с которым она приехала. Сама степень этого желания заставляла что-то пустое в ее груди грызть и болеть. Она хотела остаться здесь, позволив ему держать ее в безопасности.

Руки дрожали, глаза горели, она смотрела на него, молча благодаря за то, что он дал ей это, еще один прекрасный опыт, еще одно воспоминание, которое она будет хранить в безопасности в уголке своего сердца, которое останется нетронутым ее разумом.

Но она знала, что не может оставаться и наслаждаться моментом так сильно, как ей этого хотелось.