Грань креста (СИ)

– Спасибо, что заглянула, ежишка. Я люблю тебя. Будь счастлива.

Пиная сухие листья, двинулся в сторону автомобиля. Ни тени сомнения, кем был мой гость, не возникло. Я нес в себе совершенную уверенность, что этот визит – не случаен. Знать бы ответ: к добру аль к худу?

Люси при виде меня подпрыгнула на окошке, взмахнула лапкой и с бодрым видом вознамерилась ляпнуть дежурное ехидство. Но, видать, прочла на моем лице, что такой поступок не ко времени, и тихо ретировалась.

Я не сел в кабину, предпочтя укрыться от нежеланных сейчас разговоров в салоне. Прямо в халате и сапогах рухнул на носилки, глядя в потолок и вынося себе клиническую оценку. Вынес.

Ну и пусть. Сумасшествие, оказывается, субъективно вовсе не страшная штука.

Тень лица на потолке растаяла, обернувшись тяжелым мороком черных сновидений.

Глава двадцать вторая

Я оторвал голову от носилок, с трудом разлепил глаза. Патрик защелкивал на место трубку рации. Начальница бросила теребить мой рукав и молча начала засовывать в карман фонендоскоп. Работа была нелегкой, поскольку размер «слухалки» явно не рассчитывали на врача-грызуна.

– Что там?

– Аллергия.

– На что?

– У меня? На непрофильную работу. А после двух часов ночи – и вовсе на любую.

Два ночи? И прислал же я, однако! Зевая во весь рот, перелез поближе к начальнице.

– Чешется?

– Ой, сил нет, как зудит!

Вопрос в общем-то излишний. Руки, плечи и живот дедка поверх сыпи покрыты явственными следами расчесов. Только вот настораживает то, что многие из этих следов явно несвежие. Да и сыпь какая-то странная…

С аллергией я знаком не понаслышке. Многие наши психиатрические препараты ее вызывают. А уж раздражающее их действие на кожу испытал на себе любой сколь-нибудь долго трудившийся в психушке.

Всех впервые поступающих туда на работу опытные коллеги инструктируют:

– У нас тут дурдом и все по-дурацки. В нормальных местах люди после того, как в сортир сходят, руки моют, а здесь обязательно до того помыть не забывай.

Молодежь хихикает, принимая мудрые советы за очередной розыгрыш. А зря. Очень скоро они убеждаются на собственном опыте, что речи старших вовсе не были шуточкой в порядке прописки вроде классического вопроса о том, какое лекарство быстрее подействует.

Не знаете? Не может быть. Это развлечение практиковалось, еще когда Парацельс на горшок проситься не умел. И меня в свое время не миновало.

Удочка, на которую попадаются все. После того как больные расфасованы по койкам и дежурная смена в полном составе гоняет чаи, с новенькими заводится разговор о недавней учебе. В процессе беседы мягко и к месту задается на первый взгляд невинный вопрос:

– Слышь, мы тут подзабыли, а у тебя еще в голове наука свежа. От чего быстрей эффект наступает – от снотворного или мочегонного?

Молодежь долго и старательно ищет ответ на потолке и в собственном затылке. Не вычесав его оттуда, признается в своем невежестве.

– И чему вас там учат? – удивляются старожилы. По прошествии некоторого времени новичку сидеть становится неуютно. Сколько-то поерзав, он смущенно извиняется, поспешно вылезает из-за стола и быстрым шагом, а то и бегом направляется в сторону туалета. Медперсонал вослед ему хором громко констатирует:

– Значит, мочегонное.

Вот и те, кто не внял рекомендациям по порядку мытья конечностей, ерзать начинают. Покуда сыпь только на руках, еще полгоря. А когда в других местах…

Ну да, сыпь. Аллергическая – розовая, выпуклая, как ожог от крапивы. Ее в обиходе так «крапивницей» и называют. А у дедка – скопления ярких мелких точек. Неравномерные притом. Где-то гуще (на руках до локтей – так сплошь), где-то реже, на спине и вовсе чисто.

– Давно это с тобой, милый?

– Да порядком уже. С месяц або два. Поперед на руках только, опосля и дальше пошло.

Это к вопросу об обоснованности ночного вызова. Haглядная иллюстрация. Ну-ка, еще пробный камушек:

– Куда обращался?

– Не-е. Думал, само пройдет.

– Видишь – не проходит. Что раньше не вызвал?

– Вас не хотел беспокоить…

До чего они все предсказуемые – аж тошно! Люси вытянула мордочку, силясь разглядеть характер непонятных высыпаний, перескочила с моего плеча на стол, велев старикану положить руки на клеенку. Подошла поближе к растопыренным костлявым кистям с бурыми, коротко обгрызенными ногтями и вдруг отпрыгнула, словно ее щелкнули по носу. Хвостик мышки завился странной петелькой – нашим давнишним условным знаком, говорящим: «Моим действиям не удивляться и вопросов не задавать».

– Так, уважаемый. С твоим заболеванием дома оставаться нельзя. Поедешь в больницу. – Приостановилась на секунду, ожидая, не возникнет ли возражений.

Не возникло.

– Сейчас мы вызовем особую бригаду специалистов, которые доставят тебя на место. С кем живешь?

– Один… Старуху Господь прибрал.

– Это хорошо, что один.

– Что ж тут хорошего, милая? Тяжко ведь, пособить некому. Все сам. А скажи, пожалуйста, что со мной такое?

Люси сделала вид, что оглохла. Вместо ответа она повернулась в мою сторону:

– Шура!

– Слушаю, госпожа доктор.