Грань Земли

С каждым шагом вода поднималась всё выше и выше, и пока Анна шла, её ступни собрали десятки осколков и теперь кровоточили. Ходить по битому стеклу всегда больно, но полное погружение стоит того. Вода теперь плескалась у самого подбородка. Анна опустилась под воду и нащупала на илистом дне приличный кусок разбитой бутылки и тут же всплыла. Соски затвердели, уподобившись камню, и кожа стала совсем грубой. Каково это ощущать в своих жилах навсегда остывшую кровь, мёртвую и холодную? Одинокий отголосок мысли в неживом теле. Рука, сжимавшая осколок, теперь тоже истекала кровью, но и этого было мало. Анна начала себя резать, сначала вены на руках, а затем длинными полосами по бёдрам, животу и горлу, тёмная кровь сочилась из ран и мешалась с водой. Вот теперь всё. Анна расслаблено улеглась на спину и тонула. Над её головой сомкнулись тёмные воды, в них она увидела всё, что успела сотворить в эту ночь.

Квадратный зал, завешанный и зарисованный иконами на стенах, панихидные столы, священник, размахивающий дымящим кадилом, верующие в подобострастной молитве распятому господу и песнь о самоотречении, победе над смертью, и огромный, серебряный чан с водой, святость которой помутнела, когда Анна плеснула в неё немного жидкого счастья…

Так она прошла несколько церквей, мечетей, школ и политических штабов. Скоро, совсем скоро, все они проснутся и протрезвеют.

Он будет доволен…

* * *

Артём протер лицо ладонями, нервно почесал голову обеими руками, словно пёс, отряхивающий своих блох, а затем приложился ладонями к шее, помассировал её и начал крутить головой, пыхтя и сжимая губы, пока разглядывал внутренний дворик мэрии, где, собственно, и находился зал собраний. Газон во дворе крестом рассекали дорожки, выложенные брусчаткой, а в центре стоял красивый фонтан из белого мрамора. Вода брызгала из чаши, в середине которой была миниатюрная модель земли, а вокруг порхали младенцы-ангелы. Ну ничего так, живенько!

Азалия вдруг обратилась к серому небу тревожным взглядом, поморщилась, а затем вопрошающе взглянула на Артёма. Он ничего не ответил, но взгляд его обещал решить любую проблему, даже если эта проблема сдерживающий энергетический купол над всей Бугульмой. Он знал, уловил это, пока они сюда добирались.

Дверь из красного дерева наконец-то открылась, и на пороге показался обрюзглый тип лет пятидесяти, с чёрными, разворошенными словно воронье гнездо и поблёскивающими своей сальностью волосами. Его одежда была измята, брюки, слабо затянутые ремнём, грозили опуститься и явить зелёные труселя, на которых сквозь раскрытую ширинку виднелись белые символы доллара, а в дополнение ко всему прочему из расстёгнутой шёлковой рубашки отвис пивной животик. Мужчина обливался потом и дышал, тяжело, сипло и часто, словно курильщик после долгой пробежки. Он стал быстро застёгиваться, облизал ладонь, попытался пригладить волосы, но они упрямо не желали подчиняться, затвердевшие от солёного конского пота, поэтому мужчина лишь нервно улыбнулся и оставил своё воронье гнездо в покое, и только после этого протянул лапу.

— Руслан Ибрагимович? Здрасьте! — Сказал Артём, проигнорировав рукопожатие.

— Здравствуй, Артём! Рад тебя видеть! Ты как всегда пунктуален. Даже слишком пунктуален! Где же твоя аристократическая небрежность? Нам, большим шишкам, немного расхлябанности не повредит… — Со сдавленным смешком сказал мэр и перевел взгляд на Азалию. — А это у нас?

— Моя помощница. Азалия. Я подумал и решил взять её, чтобы дать шанс познакомиться с нужными людьми, в нашем мире без этого никак.

— Ну что ж, Азалия, будем знакомы, у Вас прекрасное имя! — Он протянул к ней руки, но один её взгляд остановил этот порыв, и мэр ограничился широкой улыбкой. — Ну ладно вам, не стойте, проходите. Девочки на кухню, а мальчики в заале побеседуют! — Сказал он голосом душевнобольного и указал гостям на дверь.

Они вошли и тут же содрогнулись, когда мэр приложил ладони к их спинам, как бы приобнимая и подталкивая внутрь.

Их встретило округлое, светлое помещение, шикарные панорамные обои изображали морские пейзажи столь изящно и живо, что казалось, вода сейчас зальёт зал, и все обитатели моря, с его акулами, вихрями рыб, осьминогами и кальмарами с их глазами рубинами и чешуйками из серебра, вот-вот хлынут на ваши головы. Они словно застыли на короткое мгновение из любопытства, чтобы уделить вам своё внимание, взирая со стен и потолка. А где-то далеко, там, на поверхности, плавали корабли, освещённые закатным солнцем, что отбрасывало свои блики. Под водой оно казалось искривлённым, с лучами, усыпанными золотой пыльцой. Только протяни руку и почувствуешь бриз и влагу, словно ты оказался в царстве Посейдона. Вместо привычной люстры можно было заметить прекрасный, витиеватый, коралловый цветок, а из динамиков, спрятанных где-то за мебелью, лилась тихая музыка моря. Во всей этой живости веяло Айвазовским.