Грани пустоты

Когда ее рука коснулась бешено пульсирующего члена, он поймал ее и улыбнулся. Заставил остановиться, обнимая и не двигаясь. От этого мгновения хотелось взять все, будто этот секс – самый первый в его жизни, самый настоящий и до Каи не было никого и никогда. Он отчетливо чувствовал, как любит ее не телом, а самой душой.

Ворс вновь начал трепетный танец пальцев по ее телу. Кая выгнулась, запрокинула голову, подаваясь навстречу горячим рукам, и судорожное дыхание сотрясало ее всю. Но своей руки она не разжимала, все еще крепко держа его член, – и Ворс чувствовал, что даже без движений может прийти к финалу в любую секунду. Одним богам ведомо, как он держался.

Ласкал грудь, плоский живот с крохотной выемкой пупка, упругие бедра, подбирался все ближе и ближе. А потом два его пальца один за вторым скользнули в нее до последней фаланги. Она резко выгнулась, склонилась над ним, зажмурилась и прижалась лбом к его лбу. В томительной неге они замерли на целую вечность, принадлежа друг другу. Звуки пропали, и только последние алые лучи проникали под сомкнутые веки. Ворс понял, что он тоже не дышит…

Когда Ворс убрал их руки и вошел, Кая впервые вскрикнула. А ему захотелось плакать.

Он двигался то медленно, то резко наращивал темп, не в силах насытиться. Он был на грани оргазма каждое мгновение, но не хотел останавливаться. Кая тоже перестала сдерживаться, само ее дыхание превратилось в сладкий стон, пальцы до боли сжимали его плечи, оставляя на них неглубокие царапины, но Ворс их не замечал. И лишь пылающее сердце по-прежнему щемило, но и эта пытка казалась наслаждением.

Она была его, а он – ее, бесконечно купаясь в последних лучах умирающего за горизонтом солнца. И эта история не имела права заканчиваться.

* * *

Они сидели на берегу озера, полностью одетые, и ловили последние лучи бесконечного заката на воде. Ладонь Ворса не желала отпускать руку Каи. Впрочем, она не возражала.

Тишина опустилась, когда их дыхание выровнялось. Одно на двоих, оно долго не желало возвращаться в привычный ритм. Сердце стучало в ушах, а холодный осенний ветер не причинял вреда.

– Кая… – решился наконец детектив.

– Стоп. – Она неожиданно улыбнулась. – Ты же не будешь сейчас говорить, что влюбился с первого взгляда и прочую ерунду? Детектив, мне очень давно не восемнадцать, это пошло.

Ворс усмехнулся, но как-то грустно.

– Почему мужчины считают это благодарностью? Или вежливостью. Вас как будто за язык тянут! Ведь я ничего не жду. Не порть свой идеальный образ.

И детектив прикусил язык. Ведь именно пошлую чушь он говорил всем до нее. Но сейчас так хотелось сказать что-то искреннее.

– Я неидеальный.

Кая улыбнулась.

– Точно не будешь, если начнешь сейчас признаваться в вечной любви. – Ворс тоже расплылся в ответной улыбке. – Или если пропадешь.

– Не закончив дело? Ну уж нет. – Он крепче сжал руку, когда заметил, что темные глаза Каи вновь покидает тепло. – Мы же союзники.

Солнце закатилось, расплескав по горизонту алые всполохи. От воды поднимался легкий туман. Он прокрадывался под одежду, проходился гусиной кожей по рукам. Холодало так резко, будто еще часок или неаккуратное слово – и наступит настоящая зима.

– Кая, я бы уволился после этого дела. Не хочу больше всей этой грязи.

– Зачем ты говоришь мне об этом? – Она повернулась, но по теням, что бродили по лицу, было не разобрать его выражение.

– Можешь считать, что я стучусь в твои ворота. Хочу быть честным, откровенным и открытым. С тобой.

Она молчала и не сводила взгляда.

– Что-то меняется внутри, и я готов это признать. Без пошлости.

– Что-то меняется… – неожиданно прошептала она.

– Скажи, Кая, ты не думаешь, что жизнь проходит мимо тебя? Когда ты прячешься за своей стеной, вечно бежишь, не подпуская никого на вытянутый меч… Ты чувствуешь себя живой? Ты радуешься, улыбаешься? – Он распалялся и говорил все громче. – Или, как механизм, ходишь по заданному кругу, выполняешь работу?

Ведьмачка отвернулась, и на ее лицо упали все алые краски с озера. Как кровь, они застыли на нем. А Ворс продолжил совсем тихо:

– Я сам будто только что ожил. Очнулся от нескончаемого кошмара.

– Тогда я не очнулась. Работа – это все, что у меня есть. И все, чего я хочу.

– Никогда не оглядываешься?

– Когда я начинаю слишком много думать – внутри раскрывается пропасть. Она темнее самой страшной безлунной ночи, она бездоннее самого глубокого колодца. И стоит мне оступиться, шагнуть внутрь – пути назад уже не будет. Я упаду.

– Я бы мог тебя поймать…

Вслед за туманом на землю опускались сумерки. Кая сжала его руку чуть крепче и тут же отпустила, начала подниматься.

– Нас ждет работа.

Ворс поднялся следом и кивнул. Бок о бок они прошли сквозь скудный лес, все так же утопавший в тишине. Даже птичьи трели боялись прервать ту магию, что начинала твориться внутри. Или объяснение было куда проще.

У особняка они застали миссис Хат, загонявшую детей в дом после прогулки. Она мельком окинула их взглядом, но ни словом, ни жестом не дала понять своего отношения. Пустые, выцветшие глаза больше не интересовались ничем.