Грани пустоты

Он мечтал о домике в уединенном живописном уголке из рекламы, но бродил по городу и не мог надышаться им. Действительно ли мы хотим того, о чем мечтаем? Или стоит оглянуться и понять, насколько ценно то, что уже есть.

Ворс понимал это, но все равно находил странным.

Быть может, виной тому были сны. Красочные, жестокие, апокалиптичные, и в каждом он погибал. Иногда сценарии менялись, как и мир вокруг, но неизменно в конце его ждала смерть. Умирал он сам, умирало все живое.

Война закончилась сотню лет назад, и Ворс не застал ее. Могли ли отголоски далекой трагедии, чуть не уничтожившей Землю, долетать во снах? Или причина была ближе, ощутимей, страшнее.

Каждый раз он просыпался в холодном поту, включал свет и долго не сводил глаз с ночного города за окном шестидесятого этажа. Второй Оплот процветал, и ничто не предвещало опасности. Сон был просто сном. И только оранжевые облака, зависавшие ночью над городом, угнетали, но люди привыкли их не замечать.

Сегодня проспект Инчи был непривычно малолюден. Казалось, вечернее время – самое благодатное для прогулок, алые лучи закатного солнца мелькали между небоскребами, отражались от зеркальных окон и заливали мостовую. Лица редких прохожих тоже тонули в алых цветах, и откуда-то шел легкий, едва уловимый запах роз. Чем не время для отдыха?

Но с каждой минутой улицы пустели все больше, пока Ворс не остался почти один. Он уселся на скамейку у фонтана и грустно взглянул на воду. На дне в закатных лучах сверкали монеты, и он вдруг задумался, а не кинуть ли самому. Начал шарить, но в карманах оказалось пусто.

А потом рядом с фонтаном возник человек. Именно возник, Ворс был готов поклясться, что он не приходил и секунду назад его точно не было в обозримой части проспекта. С виду похожий на студента, в растянутом свитере и круглых очках, заштопанных джинсах и кроссовках.

Почему-то казалось, что он не местный, во Втором Оплоте, тем более в самом его сердце, старались одеваться элегантней. Деловой стиль давно вошел в моду, вытеснив пережитки поствоенных времен. А когда он подошел ближе, Ворс понял, что и с возрастом прогадал – глубокие морщины, залегшие вокруг глаз незнакомца, никак не могли принадлежать студенту.

Он был странный. И вызывал такое чувство, будто все внутренности готовы были перевернуться, – охарактеризовать его иначе не получалось да и название дать тоже. Человек швырнул в струю воды что-то серебряное и медленно подошел к скамейке, на которой сидел Ворс.

Сначала он совсем не смотрел на него, как делают люди, которые желают, чтобы их заметили первыми. А когда присел рядом, неожиданно заговорил.

– Его там не хватало, правда? – Голос у него был довольно молодым, поэтому все выводы о возрасте окончательно обесценились.

– Кого? – не понял Ворс, поворачиваясь к собеседнику. Тот старался не смотреть в ответ, избегая прямого взгляда.

– Кулона. Истории часто повторяются.

– Я все еще не понимаю, о чем вы.

Одна часть Ворса хотела уйти. Нет, даже не уйти, а бежать без оглядки. Забыть навсегда этот вечер с запахом роз, чем-то неуловимо выбивавшийся из общей череды спокойных дней. Проигнорировать странного человека, навязчиво заводящего беседу, но таящего глаза. Не открывать ящик, не зная, что ожидает на его дне.

Уснуть этим вечером в счастливом неведении.

Если заранее знать, что именно этот шаг разделит на «до» и «после», – сделаем ли мы его? Или воспользуемся последним шансом оставить свою жизнь обыденной и спокойной.

Другая часть Ворса, о которой он не подозревал до этой секунды, билась в агонии. Она пахла его дурными снами, апокалиптичными кошмарами и первобытным страхом – инстинктом выживания. Она задыхалась и хотела свободы.

– Может ли человек быть собой без своих воспоминаний? Что делает нас – нами? – протянул незнакомец, поднимая глаза к небу.

– Каждый наш шаг через секунду лишь воспоминание. Но это не значит, что мы его не делали, – автоматом выдал Ворс слишком знакомые слова. Где он слышал их раньше?

И тут же провалился в недавний сон. Палящее солнце, сбегавшее с горизонта, хруст кожаной куртки и рев мотоцикла. Пригорок, на котором он нашел этого старика. Мир без имен.

Все вокруг резко свернулось в воображении и потеряло ценность. Розовый воздух приобрел нотку отчаяния и обреченности. Чувства, будто притупленные этим закатом, включились на полную силу, дыхание перехватило… Но вместе с тем надежда, что жила все эти дни на задворках сознания, отодвигаемая разумом как нелогичная и беспричинная, вспыхнула ярким огнем.

– Николай, – выдохнул Ворс облегченно.

Обычно воспоминания, явившись впервые, приносили за собой почти невыносимую волну боли. В каждом мире он еле справлялся. Так что этот раз можно было назвать успешным – ни обмороков, ни припадков.

– Почему ты все еще не нашел ее? Ты здесь уже несколько месяцев. – В голосе демиурга прозвучал легкий укор. Он наконец-то повернулся, и Ворс отметил, что его глаза стали совсем другие. Кажется, даже цвет сменили, с карего на льдисто-голубой. Все внутренние изменения всегда отражались на его виде.