Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Был арестован в Москве и вторично приговорен к трехлетней каторге, которую отбывал в Бутырской тюрьме (Москва) и Ярославском централе. В 1913 г. выслан в Восточную Сибирь, откуда бежал за границу. После Февраля – один из лидеров левой оппозиции ЦК партии эсеров. Арестован по распоряжению Временного правительства, освобождён после провала выступления Корнилова. Решением ЦК ПСР был исключён из партии. На II Всероссийском съезде Советов избран во ВЦИК, член его Президиума, ответственный организатор отдела по национальному вопросу. Был противником сохранения чисто большевистского состава Совнаркома. За время пребывания на посту наркома (до марта 1918 г.) сумел добиться прекращения саботажа служащих. После заключения Брестского мира вышел из СНК вместе с другими левыми эсерами. Избран товарищем председателя президиума ЦК ПЛСР. За участие в левоэсеровском мятеже заочно приговорен к 3 годам тюрьмы. Умер от тифа;

земледелия –

Колегаев Андрей Лукич (1887–1937) – из семьи ссыльного народовольца. В 1906 г. поступил в Харьковский университет, исключён за политическую деятельность.

Тогда же вступил в партию эсеров. Участвовал в террористических актах и экспроприациях, четырежды привлекался к ответственности по политическим делам, провёл год в тюрьме и в 1909 г. был выслан за границу. Продолжил своё обучение в Париже. После Февраля стал одним из лидеров левого крыла эсеров. Участник Октябрьских событий. После заключения Брестского мира покинул СНК. Выступил против восстания левых эсеров. В ноябре 1918 вступил в РКП(б). Во время Гражданской войны был членом РВС и председателем продовольственной комиссии Южного фронта. В 1920 году работал начальником Хозяйственно-материального управления НКПС. С 1921 года был заместителем председателя Москуста.

В 1935 году был арестован и в 1937 году расстрелян;

по дворцам республики – Измайлович Александра Адольфовна (1878–1941) – из семьи офицера-артиллериста.

С 1901 г. – эсер. Участвовала в теракте, арестована на месте преступления, смертный приговор заменен бессрочной каторгой. Освобождена после Февраля. Избрана в ЦК левых эсеров. Принимала участие в Октябрьской революции. Входила в левоэсеровскую фракцию ВЦИК 2–4‐го созывов. С декабря 1917 года была членом Президиума ВЦИК. По решению ЦК отказалась от должности в СНК и осталась на партийной работе. Заведовала организационно-пропагандистским отделом Крестьянской секции ВЦИК. В левоэсеровском мятеже участия не принимала, но на короткое время была арестована. В ссылках с 1923 года. В 1937 г. осуждена к 10 годам лишения свободы по обвинению в принадлежности к террористической организации, в 1941 году приговорена к смертной казни, расстреляна.

Вопрос о власти не мог быть решен Съездом, представлявшим одну лишь партию. Этот вопрос решался вооруженной борьбой на местах и на фронтах гражданской войны.

Не революция, а узурпация

Все революции пытаются представить восстанием просветленных масс. Но все они – безумие «черни», удел которой не просветление, а убийства, грабежи и пьянство. Ничего русского в «русской» революции не было. Было то, что объединяет чернь всех народов – общее для всех «пролетариев»: безумство и жестокость. В этом отношении «французская» революция не имела в себе ничего французского, и именование её «великой» – такое же оскорбление её жертв, как и именование «великой революцией» большевистского переворота.

В 1928 году комментатор брошюры с материалами Съезда Я. Яковлев (36) представляет нам картину именно узурпации, захвата Советов, а вместе с ними – и Советской власти. Без всяких на то оснований потомкам сообщают, что за большевиками к октябрю 1917 года было народное большинство в Советах, но не было большинства в любых комитетах – армейских, крестьянских, профсоюзных. Большевики лишь стремились сбросить прежнее руководство в органах, избранных Советами, и заменить его своим. Поэтому ругали что есть силы именно комитеты, требуя, чтобы они брали власть – без всякого понимания, что с этой властью делать.

Как отмечает Яковлев, если взять «верхушки» Советов, то «мы могли бы прийти к выводу, что большевики в октябре были изолированы не только от крестьянских масс, но и от значительной части рабочего класса». Реально так оно и было. Но авторитет комитетов стремительно падал: Советы были не готовы к замещению даже муниципальных властей, а уж к тому, чтобы перехватить власть у Временного правительства – тем более. Как и показали послеоктябрьские месяцы, Советы под руководством большевиков развалили абсолютно всё в России – и фронт, и тыл, и местное управление, и центральную государственную власть. Кроме шумных Съездов и дрязг с партийными оппонентами, они не умели ничего, и это вполне отразилось в речах их лидеров.

Пока II Съезд не превратился в плакат, всё было не так однозначно. Пока были живы участники событий, они помнили, что всё не так однозначно.