Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Фальсифицированы и документы Съезда. Одни и те же декреты были опубликованы от имени президиума Съезда, от именно ВРК, и только потом – уже без всяких прений и изменений были предложены Съезду (поскольку они уже были разосланы на места и отражены в газетах). Также нигде нет данных об оглашении полного списка ЦИК. Поэтому невозможно считать состав ЦИК действительно избранным. Остался неясным статус доклада о текущих событиях – был ли он согласован во всех фракциях или отражал только мнение Петросовета. Были уничтожены или потеряны мандаты делегатов съезда, а также большая часть анкет делегатов (остались практически только большевистские анкеты). Невозможно установить даже точную численность делегатов. По предварительным данным анкетной комиссии присутствовало 670 делегатов; на момент открытия Съезда по данным бюро всех фракций – 649, в конце Съезда, после ухода меньшевиков и правых эсеров, – 625 человек. Общее число упомянутых в этих списках делегатов – около 900 человек. Частью в анкетах не было указано то, что категорически требовал ЦИК – не указана партийность или не указан Совет или войсковая часть, от которых представлен делегат. Скорее всего, эти анкеты отсеивали тех, чьи мандаты не были признаны (около 180 человек), но они входили в три известных списка. На обстановку абсурда указывает первое же сообщение после открытия съезда от Аванесова (352) (надо полагать, от мандатной комиссии), что по предварительному подсчету должно быть 513 делегатов, но на Съезде при этом находилось 560 делегатов. На эту разницу никто внимания не обращает, её никто не объясняет.

Съезд начался вовсе не с триумфа, а со скандала, о котором заранее было известно, и обе стороны реализовали свой сценарий. Оппоненты большевиков попытались делегитимировать Съезд протестами, направленными в адрес большевиков, и выходом своих фракций со съезда. Причём, ими было проигнорировано предложение Мартова (46) фактически «заморозить» ситуацию, направив от Съезда делегатов к другим партиям. Это предложение было принято, но не было реализовано, поскольку для этого надо было прекратить склоку и отказаться от прежнего плана покинуть Съезд. Более того, Съезд отклонил заготовку большевиков – погромную резолюцию, которую зачитал Троцкий

(она явно была написана не на Съезде). В ней содержались поношения в адрес ушедших – то есть, уход оппонентов заранее предполагался. Речь левого эсера Камкова (325) против изоляции «умеренных элементов демократии» была одобрена присутствующими. Также и большевик

Луначарский (93) высказался за «объединение различных элементов, действительно революционных элементов демократии». Казалось бы, все условия, чтобы Съезд не принимал непоправимых решений, сложились. Но оппоненты большевиков предпочитали конфронтацию, в которой намеревались также победить и устранить радикалов. Разрывом со Съездом они консолидировали «мягких» и «жестких» своих противников.

После ухода ряда фракций Съезд стал нелегитимным, но на это никто не обратил внимания – символизм Съезда оказался куда важнее процедурной чистоты принятия решений. Дело даже не в том, что на Съезде осталось более половины делегатов, а в том, что он фактически стал однопартийным – тотально подконтрольным альянсу большевиков и левых эсеров. Последние в итоге оказались в дураках: не прошло и года, как они оказались в большевистских застенках и расстрельных списках.

Уловка большевистских историографов состояла в том, что прежний ЦИК открыл Съезд, будто бы тем самым признав его легитимным. Может быть, в тот момент так оно и было. Но дальнейшее течение Съезда разрушило представительство на съезде – с него ушли посланники крупнейших Советов. Съезд покинули меньшевики, правые эсеры, бундовцы и представители армейских Советов. ЦИК первого созыва в своей телеграмме всем Советам и армейским комитетам сообщал, что считает II Съезд Советов несостоявшимся и рассматривает его, как частное совещание делегатов большевиков.