Грехи в наследство

— Смотри. Сюда, сюда и сюда! — Я ткнула пальцем в каждую фотографию по очереди. — Что тут написано? Урна поставлена дедом, а плита Пифагору и памятник Конфуцию уже внуком. Случайность?

— Почему случайность? Он выдерживал общий стиль оформления парка.

— Или все эти памятники являлись для него не просто украшением парка, а выражением собственного мировоззрения. Он тоже был масоном!

Глава 19

Идея поисков шкатулки захватила меня необычайно. Несколько дней подряд ни говорить, ни думать ни о чем другом я просто была неспособна. Это было так увлекательно, так близко мне по духу, что хотелось бросить все и заниматься только ею. К сожалению, позволить себе такое я не могла. Существовал договор, заключенный между мной и Аллой Викторовной. Несмотря на все, он оставался в силе, и его следовало выполнять. Тем более что со дня нападения на меня прошло уже достаточно времени, а процесс выяснения личности матери Ефимова как замер на мертвой точке, так на ней и стоял. В общем, пауза слишком затянулась, нужно было срочно возвращаться к прерванному занятию. А делать этого ох как не хотелось! И все потому, что я ввязалась в это дело помимо собственной воли! Верный способ спугнуть Удачу! В результате оно и двигалось через пень-колоду, не принося ни ощутимых достижений, ни морального удовлетворения. А тут еще главный козырь, портрет Лили, пропал! Все одно к одному... Правда, у меня на руках оставался снимок, привезенный Аллой Викторовной... Женщина в черном и светловолосая девочка на фоне некоего дома. Можно было бы попытаться сравнить эту фотографию с хранящимся в музее изображением Денисовых-Долинных. На женщину я особых надежд не возлагала. Она — скорей всего, Алла Викторовна тут была права — выглядела действительно простовато для того, чтобы оказаться женой графа. А вот девочка... Если между ней и дочерью Денисова-Долина обнаружится сходство, у меня появится шанс.

Вуславль встретил меня противным моросящим дождем. Подрулив к музею, я выскочила из машины и стремглав кинулась к крыльцу. Рванув на себя тяжелую дверь, заскочила в вестибюль и моментально оказалась в мертвом царстве. Внутри стояла полная, не нарушаемая ни единым звуком тишина. Из залов не доносилось ни усиленных гулкими сводами голосов экскурсоводов, ни столь обычного для всех музеев шарканья ног посетителей о паркет. Случайного голоса или скрипа двери и то не было слышно. Создавалось впечатление, что вокруг все вымерло. Даже кассирша отсутствовала, а окошко кассы было плотно закрыто изнутри.

Вначале я восприняла это открытие спокойно и решила подождать. Мало ли по какой нужде мог отлучиться человек, а я в принципе никуда особо не торопилась. Однако, потосковав у окошка кассы минут пятнадцать, я поняла, что открывать его не собираются и если не предпринять решительных мер, то так простоять можно до самого закрытия музея. Для пробы сначала просто поскреблась пальцем в фанерную дощечку, но результата это не принесло, и тогда я заколотила в нее кулаком. Выбиваемая мной барабанная дробь гулко разнеслась по вестибюлю, ударилась в каменные стены, отразилась от них, взмыла к высоким потолкам и, многократно усиленная, рухнула вниз. Учиненный грохот мог разбудить и мертвого, кассирша же оказалась женщиной вполне живой и к тому же полной сил, поэтому, когда дверца окошка наконец распахнулась, лицо ее ничего хорошего мне не предвещало.

— Ты чего лупишь, а? Чего лупишь? — рыкнула она, приникнув красным от гнева лицом к полукруглому вырезу.

— Входной билет хочу купить.

— И что? Если тебе приспичило, так все в щепки разнести нужно? Пять минут подождать не можешь?

— Я ждала не пять минут, а значительно дольше.

— И что? Убыло от тебя?

— Послушайте, уважаемая! — ледяным тоном прервала ее я. — Вас здесь посадили не для того, чтоб вы посетителям вопросы задавали. Ваше дело билеты продавать. Сейчас, между прочим, начало рабочего дня и касса должна быть открыта.

Услышав мою отповедь, кассирша так и зашлась в праведном гневе.

— Ты гля! Она меня еще учить будет! — ахнула женщина. Покраснев еще сильнее, так что ее полное лицо превратилось в сплошное пунцовое пятно, она пронзительно заорала: — Да я сейчас милицию вызову, хулиганка. В отделении права будешь качать!

— Что здесь происходит?

Если дама в окошке и собиралась развить идею о вовлечении сил правопорядка в нашу междоусобную разборку, то сердитый голос, раздавшийся за моей спиной, свел ее желание на нет. Рот, секунду назад разверзнутый в гневном крике, моментально захлопнулся, причем так, что аж зубы клацнули, а свирепое выражение лица в мгновение ока сменилось на постное.

— Я спрашиваю, в чем дело? — раздраженно повторил директор музея, переводя взгляд с кассирши на меня. — Анна?! — удивился он, узнав во мне протеже Можейко.

— Дамочка вот хулиганить изволит, — только и успела медово пропеть кассирша, как вдруг сообразила, что несет что-то не то.