Григорьев пруд

— Смотрите, — строго предупредил директор шахты. — Пять дней не шутка. Их наверстать надо.

— Восполним.

— Будем надеяться.

— А вам, Сергей Филиппович, особое спасибо, — Алексей Иванович крепко пожал руку Губину.

Когда вышли из мехцеха, Кучеров неодобрительно проговорил:

— Не рано ли, Алексей?

— Неужто вы суеверны, Семен Данилович? Вот не знал, — насмешливо произнес Жильцов.

— Тут станешь, — серьезно проговорил директор. — Пять дней потерять — поневоле забеспокоишься. Вам из горкома партии звонили?

— Ну как же, звонили.

— Мне тоже. Чуть что — по головке не погладят.

— Это верно, — согласился Алексей Иванович. — Только уверенность все-таки должна быть.

— А вот у меня ее нет.

— Для вас, Семен Данилович, это и хорошо, — улыбнулся Алексей Иванович.

— Что хорошо? — не понял Кучеров.

— Главное, Зацепин уверен. Уверен Ушаков. Я бы на вашем месте Губина приказом отметил.

— Ты это серьезно? — Кучеров даже остановился, с удивлением посмотрел на Жильцова.

— Вполне. Он заслужил.

— Так, сразу, и приказом?

— И денежной премией... Да, я серьезно. Нам таких людей, как Сергей Филиппович, надо ценить. Они нам еще пользу приносят. Сами видите.

— Это я вижу. Но я вижу и другое, Алексей. Время таких самородков уходит. Или ты и здесь не согласен со мной?

— Зачем же так категорично, Семен Данилович? — улыбнулся Жильцов. — Время само покажет, а сейчас живой человек перед нами. Обижать не надо.

— Где же мы обижаем? Доверили сделать «лыжу». И премией не обидим. Но выждать надо. А вдруг бар сломается!

— Не сломается, — уверенно проговорил Алексей Иванович.

...Не ошибся Жильцов: в первую же неделю комбайн выдал на-гора столько угля, что его хватило на то, чтобы погасить накопившийся долг. В следующий понедельник появилась красочная «молния», в которой сообщалось об успехе бригады Леонтия Ушакова, пусть пока небольшом, но все-таки успехе. И для шахтеров пятого участка это было первой радостью. Но, наверное, самым счастливым чувствовал себя Андрей Чесноков. Вечером, после смены, он пришел к Зацепину в раскомандировку, дождался, когда тот останется один, приблизился к столу.

— Я слушаю. — Начальник участка оторвал глаза от бумаг.

Андрей кивнул на доску показателей, где висела «молния»:

— Отдайте ее мне до завтра. Очень прошу!

Зацепин внимательно посмотрел на Андрея и, хотя по лицу его было видно, что он удивлен такой неожиданной просьбой, спросил, улыбнувшись:

— А не попадет нам?

— Да я завтра же принесу!

— Что ж, бери, — согласился Зацепин и вновь углубился в бумаги, но боковым зрением следил, как осторожно снимал с доски показателей Андрей Чесноков плакат-«молнию».

Был Андрей ростом мал, пришлось встать на скамью. Снял плакат, свернул в трубочку, обернул в газету, сунул под мышку и, не простившись, осторожно вышел из кабинета. А как вышел в коридор, облегченно вздохнул и быстро подался к выходу. Всю дорогу бежал. Пока до дому добрался, взмок весь. Не закрывая калитки, пронесся по двору, взбежал на крыльцо — и в дверь. Шарахнулась от печи Галина, увидев на пороге запыхавшегося мужа.

— Ты чего?

— Вот, смотри.

Разорвал газету, бросил на пол, а лист ватмана развернул бережно, торжественно проговорил:

— Читай. По слогам читай, вслух!

Прочла Галина и засмеялась, от смеха согнулась, будто силком кто наклонил ее голову, с минуту не могла разогнуться.

— Что с тобой? — недоуменно моргал глазами Андрей. — Я ведь не карикатуру тебе принес.

Галина всплеснула руками:

— Господи, что ты за мужик такой! Неужто ты никогда не поумнеешь? Да ты еще городскую витрину в дом притащи!

— Так ведь натурально, доказательно, — смущенно оправдывался Андрей. — Не ты ли еще вчера собиралась к Леонтию бежать, меня из бригады выуживать захотела? Словам моим законным веры не было. Так вот, гляди. Написано в красках.

— Господи! — опять всплеснула руками Галина. — Тебя и поругать уж нельзя. Да работай ты, работай на здоровье!

— А чего же ты, баба такая-сякая, меня в контру записала? Едва до белой горячки не довела!

— Тебя доведешь, — отмахнулась Галина. — Скорее ты доведешь.

«Нет, все же трудно понять этих женщин, — подумал Андрей. — То кричат, то смеются».

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

О том, что Юрий Бородкин не вышел на работу в вечернюю смену, Леонтий Ушаков узнал только утром следующего дня. Он тут же отправился к Алексею Ивановичу, чтобы отказаться от поездки на городское совещание передовиков производства, куда он должен был выехать уже через час.

— Пошлите вместо меня Наливайко. Он — ваша кандидатура. Справится вполне.

— Ты не хитри, Леонтий. Честно скажи: какая причина?

— Юрий Бородкин вчера не вышел на работу.

— Заболел, наверно. У нас вон секретарь комсомольской организации тоже на работу не вышел.

— Нет, Алексей Иванович, я чую что-то недоброе.

— Ну, раз чуешь, тогда другое дело, — улыбнулся Жильцов. — Зови сюда Наливайко. Проконсультировать его надо.

— Это мы сейчас, — охотно отозвался Леонтий и живо подался к двери.