Григорий Распутин. Тайны «великого старца»

Утром урок. Поехала в лазарет. Перевязала: Емельянова, Эберта, Новикова, Сергеева, Хирьякова, Туршкова , потом он уехал к Ирине. Были два раза в церкви. – Завтракали 5 с Папой, Мамой и Казакевичем. Днем были в Больш[ом] Дв[орце]. Гуляли, на башне работали. Чай пили наверху. Урок. Обедали вместе. После был Григорий [Распутин]. – Потом Папа читал. – Мама была вчера и сегодня в церкви». (ГА РФ. Ф. 651. Оп. 1. Д. 319. Л. 27.)

Великая княжна Ольга Николаевна записала в дневнике:

« Казакевич. Среда. 24-го февр[аля]. Брат Юзика.

Массаж и в лаз[арет]. – Писала как всегда. Стрников уехал в Ялту. Утр[ом] и веч[ером] в церкви. Мама, все. Казакевич завтракал. Мы 2 были в Больш[ом] дв[орце]. После с Папой на башне. Прыгали со 2-го этажа в снег. Утр[ом] солнце, веч[ером] 7 м[ороза]. Гр[игорий] Еф[имович] [Распутин] был веч[ером]. После 10 ч. Папа читал. Мама ничего». (ГА РФ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 6. Л. 113 об.).

По воспоминаниям жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича скандальная история с покушением на жизнь Г.Е. Распутина продолжала раскручиваться: «25 февраля генерал Воейков вернулся. Хвостов выслал ему навстречу по железной дороге Андроникова, который ехал с генералом в поезде часа полтора и уже до Петрограда успел информировать его так, как это нужно было Хвостову. Я встретил генерала на вокзале. Мой первый по его возвращению доклад, видимо, мало заинтересовал Воейкова. В Петрограде он встретился с Хвостовым и, вернувшись в Царское, передал мне, чтобы 26 утром я был у министра внутренних дел, что он мне сделает какое-то предложение, чтобы я надел парадную форму. Никакого настроения против Хвостова у генерала я не заметил.

26-го в назначенный час со всеми орденами и в ленте я был в роскошной приемной министра. Мне пришлось подождать, так как Хвостов принимал редактора «Нового времени» Суворина и редактора «Речи» Гессена.

Хвостов встретил меня как хорошего давнишнего знакомого, усадил в удобное кресло. Начал с извинения, что не может предложить мне ни поста Петроградского градоначальника, ни поста Московского градоначальника. Первый еще занят, а в Москву по желанию царицы Александры Федоровны назначается генерал Шебеко. При этих словах Хвостов нехорошо улыбнулся и развел неопределенно руками. Он предложил мне пост Одесского градоначальника, сказав, что переведет оттуда Сосновского губернатором в Тверь на место Бюнтинга, которого устроит в Государственный совет. Я поблагодарил и спросил, как скоро может состояться мое назначение. Министр ответил, что в самое ближайшее время, как только ему удастся провести в Совет Бюнтинга.

Затем, быстро переменив разговор, откинувшись поудобнее в кресло и приняв какой-то особенно игривый тон, Хвостов предложил поговорить о Распутине или, как он выразился, о Гришке. Сказав мне: “Вы все равно все знаете”, – Хвостов довольно цинично рассказал о том, как он дружил с Гришкой, как бывал с ним в веселых домах и как решил избавиться от него. Он рассказал мне, как еще в прошлом году пытался отправить Распутина в поездку по монастырям, с тем чтобы на одном из переездов игумен Мартемиан столкнул бы пьяного Распутина с площадки вагона под поезд. Но все расстроил хитрый Степан (Белецкий). “Я ведь, – говорил Хвостов, – человек без сдерживающих центров. Мне ведь решительно все равно, ехать ли с Гришкой в публичный дом или его с буфера под поезд сбросить”.

Я не верил своим ушам. Казалось, что этот упитанный, розовый, с задорными, веселыми глазами толстяк был не министром, а каким-то бандитом с большой дороги. А он продолжал рассказывать, как его в этом деле одурачил Белецкий. Он ведь опытный старый полицейский, а Хвостов лишь любитель. Он рассказал, что под видом охраны за Распутиным ведется тщательное филерское наблюдение, что ему известно все, что Распутин делает. “А знаете ли вы, генерал, – как-то особенно выразительно сказал Хвостов, – ведь Гришка-то немецкий шпион!” И, взяв пачку филерских рапортов, он бросил их перед собой на стол, прихлопнув рукой. Я насторожился. “Да-да, немецкий шпион”, – продолжал, все также весело улыбаясь, Хвостов, но повышая тон. Я принял сразу серьезный тон. “Ваше превосходительство, – сказал я, – со шпионажем трудно бороться, когда не знаешь, где он, когда не знаешь, за кем смотреть. Но если известно хоть одно лицо к нему причастное – нет ничего легче раскрыть всю организацию. Благоволите сообщить в контрразведывательное отделение Главного штаба генералу Леонтьеву; дайте имеющиеся у вас сведения, и я уверен, что в течение недели-двух вся организация будет выяснена и все будут арестованы вместе с Распутиным”.