Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Большевистская резолюция об отказе от демонстрации вроде бы внесла в души всех политиков успокоение, а эйфория у Зиновьева от собственных успехов оказалась столь сильной, что он даже поверил меньшевику-интернационалисту Н. Н. Суханову, предсказывавшему падение коалиционного правительства не позднее чем дней через десять. Словом, забылись недавние распри, подчас доходившие до прямых оскорблений. Забылась и первопричина бурных волнений — судьба дачи Дурново. Но так продолжалось всего пять дней. Затем гражданский мир рухнул в одночасье, о чем и поведал 2 июля (16 июня) Церетели, выступая на утреннем заседании съезда.

В три часа ночи на 2 июля по распоряжению министра юстиции трудовика, то есть почти эсера П. Н. Переверзева и по приказу командующего войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенанта П. Н. Половцева, дачу Дурново окружили войска — броневики, солдаты, казаки. Они должны были арестовать скрывавшихся в здании то ли одного, то ли семерых уголовников, освобожденных анархистами из тюрьмы «Кресты». Дачу Дурново быстро захватили, подвергли разгрому. Один из лидеров анархистов — Ш. А. Аснин — был убит. Несколько десятков человек арестовали и избили.

Сообщение о кровавых событиях взбудоражило делегатов съезда, раскололо их. Одобрили действия правительства только двое — Церетели и Чернов. Все же остальные, поднимавшиеся на трибуну, осуждали происшедшее, возмущались, говорили, что такого даже в дни царизма никогда не было. Так говорили делегаты-рабочие заводов «Феникс» — Валиков, «Эриксон» — Жуков, «Старый Парвиайнен» — Ефимов, «Промет» — Лоти, «Металлический» — Дмитриев, иные. И чуть ли не все задавали вопрос: а случайно ли в ту же ночь неизвестно кем и зачем из пересыльной тюрьмы и арестного дома выпустили 460 уголовников?

После того, как Гоц от имени фракций эсеров и меньшевиков предложил счесть «правильными решительные действия правительства», слово взял Зиновьев, для мотивирования своей, точнее, большевистской фракции резолюции. Но прежде прочитал заявление ЦК, принятое накануне, в полночь 1 июля (18 июня).

«Согласно постановлению Всероссийской конференции военных организаций наша партия, ее представители утром 18-го числа довели до сведения тов. Чхеидзе требование освобождения тов. Хаустова (большевика, поручика, бездоказательно обвиненного в измене контрразведкой и заключенного в “Кресты” — Ю. Ж. ). Тов. Чхеидзе ответил, что он примет все меры к освобождению тов. Хаустова. Согласно этому ответу и нашему решению соблюдать мирный характер демонстрации, наша организация никакого участия в освобождении тов. Хаустова не принимала и ее члены решительно отвергли предложение анархистов вместе с ними идти к “Крестам”.

Так как одновременно с тов. Хаустовым были освобождены анархистами ряд других лиц, то мы считаем необходимым констатировать, что лица эти совершенно неизвестны нашей организации, и решительно отклонить всякие попытки связать их дела с делом Хаустова.

Выяснившиеся до сих пор обстоятельства побега половины заключенных пересыльной тюрьмы, по нашему мнению, дают основание предполагать здесь определенный ход контрреволюции, видимо, рассчитывавшей этим путем добиться своих провокационных целей.

В связи с этим побегом мы считаем необходимым самое строгое расследование».

Помолчав, Зиновьев еще раз заговорил о странном побеге.

«Обратите внимание — этот побег происходит как раз в день революционной демонстрации 18 июня (1 июля — Ю. Ж. ), как будто специально рассчитано именно в этот день. Не наводит ли это обстоятельство на размышления, что здесь чья-то игра, и не обязаны ли все мы, прежде чем опять устраивать судилище против большевиков, прежде всего остановиться на этом вопросе и спросить: как же это случилось, что под носом у нас в день революционной демонстрации бежало 460 уголовных из пересыльной тюрьмы? Как это совершилось? Какие меры принимались против таких фактов?»

Постаравшись так повернуть обсуждение, прочитал свой проект резолюции.

«Принимая во внимание глубокое волнение рабочих Петрограда, вызванное все более явно надвигающейся контрреволюцией, на фоне которой события на даче Дурново приобретают зловещий характер;

принимая во внимание, что даваемое правительством освещение событий совершенно не совпадает с показаниями, идущими из рабочих кварталов;

принимая во внимание, что факт побега 460 заключенных уголовных из разных тюрем как раз в день революционной демонстрации является крайне тревожным и наводит на мысль, что здесь был ход контрреволюции;

принимая все это во внимание, съезд считает необходимым назначить из своей среды следственную комиссию по этому делу.

Все следствие по поводу происшествий на даче Дурново и в петроградских тюрьмах должно вестись под контролем этой комиссии и созданной сегодня утром рабочей комиссии с представительством партий.

Виновные в разгроме дачи Дурново и в сопутствующей ему смерти и избиениях должны быть привлечены к самой суровой ответственности»⁴⁴.