Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Зиновьев, в отличие от всех, говорил о том, что и послужило целью войны для обоих противостоявших союзов. Заговорил вроде бы о частном аспекте проблемы — об аннексиях. Привел четыре определения термина, данных Г. Асквитом, лидером британской либеральной партии, правительство которого всего полгода назад ушло в отставку. По мнению экс-премьера Великобритании, заметил

Григорий Евсеевич, есть четыре варианта определения аннексии: откровенный захват чужой территории; освобождение малых народов; воссоединение земель, населенных одним народом; стратегическое исправление границ.

И Зиновьев обратился к руководителям съезда с предложением. До принятия резолюции по докладу Дана дать делегатам «точный политико-научный определенный ответ, что вы подразумеваете под аннексиями и контрибуциями, что вы подразумеваете под “миром без аннексий”… Просто возвращаетесь к старому или что другое? Требуете ли вы освобождения всех колоний, угнетенных, например, английскими капиталистами?..

Если вы не так толкуете, чтобы просто вернуться к старому разбитому корыту (т. е. к статус-кво — Ю. Ж.), тогда вы становитесь сами теми “утопистами”, которыми объявляете нас. Тогда знайте, что эту программу нельзя осуществить иначе, как путем социальной революции».

Ну а вывод Зиновьев сделал в лучших традициях большевизма.

«В результате трехлетней кровавой бойни, — заявил он, — о чем мечтают лучшие люди в разных странах? Они мечтают о возврате к старому положению. Это и есть самый красноречивый обвинительный акт против капиталистов всех стран». Напомнил заодно о манифесте Базельского конгресса Интернационала, который для всех социалистов, в том числе и присутствовавших в зале меньшевиков и эсеров, должен был служить путеводной звездой. «Во-первых, — говорил Зиновьев, — долг всех социалистов стараться добиться возможно скорее закончить войну. Во-вторых, использовать весь кризис, созданный войной, для того чтобы низвергнуть весь капиталистический строй, то есть добиться социализма»³⁸.

Напрасно. Перед Зиновьевым сидели люди, не желавшие его слышать. Вернее, слышать такие слова. Противоречащие их политической позиции. Конечно же, социал-шовинисты, социал-оборонцы — большинство съезда, забыв о марксизме, забыв о том, что означает быть социалистом, отвергли то, к чему их призывал Григорий Евсеевич.

4.

В последний раз Зиновьев поднялся на трибуну Всероссийского съезда Советов для большого выступления 2 июля (19 июня). Тогда, когда началось обсуждение того, что привело к самому серьезному политическому кризису.

Утром того дня Церетели уведомил делегатов о двух действительно важных событиях. С пафосом сообщил о начале наступления Юго-Западного фронта, которым командовал генерал-лейтенант А. Е. Гутор, открывшем, по словам оратора, «новую страницу в истории великой русской революции». Наконец-то, восхищался он, показана несомненная солидарность с действиями союзников. (Церетели не мог даже представить, что всего через две недели наступление захлебнется и перейдет в отступление более чем на 100 км от первоначальных позиций, приведет к потерям, превысившим 150 тысяч человек.) И с резким осуждением сообщил о происшедшем накануне ночью на даче Дурново.

… Дача Дурново строилась в конце XVIII века как загородный дворец, но в начале XX века оказалась на фабричной окраине столицы, окруженная заводами «Промет», «Розенкранц» и «Феникс». Принадлежала П. Н. Дурново, министру внутренних дел в кабинете С. Ю. Витте, а затем члену Государственного совета. В марте 1917 года была национализирована и занята профсоюзами, организациями анархистов-коммунистов и эсеров-максималистов.

Временное правительство 20 июня потребовало освободить здание, как занятое незаконно. В ответ анархисты вывели на улицы рабочих окрестных заводов. Большевик — агитатор Выборгского района столицы, М. И. Лацис записал: «Это — демонстрация протеста против выселения анархистов и рабочих… Но ясно чувствовалось, что это не основная причина, что это только лишний случай, снова возбуждающий растущее недоверие масс против нового режима буржуазии»³⁹.

Настроение рабочих оказалось столь решительным, что ЦК, Петроградский комитет большевиков, представители райкомов, общегородского фабрично-заводского комитета, профсоюзов, воинских частей вынуждены были 21 (18) июня провести срочное совещание, высказавшееся «за неизбежность демонстрации и за необходимость направить движение в русло мирной и организованной манифестации против контрреволюции»⁴⁰.

На следующий день Съезд Советов призвал рабочих не выходить на демонстрацию и запретил на три дня все такого рода мероприятия. Предложившие именно такое решение Дан и Церетели наверняка вспомнили выступление Ленина о готовности его партии взять власть в свои руки. И назвали призыв большевиков выйти на улицы Петрограда «заговором с целью захвата власти».