Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Зато действовала власть. Прокурор Петроградской судебной палаты Н. С. Каринский утвердил 2 августа (21 июля) постановление о предъявлении Ленину и другим видным большевикам обвинения «в организации вооруженного мятежа с целью свержения законного правительства». А 4 августа (23 июля) последовали аресты Л. Б. Каменева, Л. Д. Троцкого, А. М. Коллонтай, Ф. А. Раскольникова, А. В. Луначарского, П. Е. Дыбенко, С. Г. Рошаля, членов польской социал-демократии И. С. Уншлихта, М. Г. Варшавского (Бронского), Ю. М. Лещинского, многих иных. Всего бросили в тюрьму «Кресты» около 200 человек.

Ленин и Зиновьев успели скрыться — пока в самом Петрограде. И начали борьбу за честь и достоинство партии. Прежде всего, обратились в ЦИК с настойчивым требованием расследовать события, окончившиеся столь ужасно. Они не отрицали, демонстрации привели к многочисленным жертвам. 16 (3) июля вечером, когда колонны проходили по Невскому мимо Гостиного двора, их обстреляли, вызвав ответный огонь солдат. На следующий день, опять же на Невском — на углу с Садовой, демонстрантов обстреляли с верхних этажей домов, а несколькими часами позже, там же и на Литейном, по манифестантам стреляли из пулеметов. В результате за два дня убитых и раненых оказалось около 700 человек.

Беспокоясь о циковском следствии, 20 (7) июля Ленин и Зиновьев направили в «комиссию, назначенную соединенным собранием исполнительных комитетов по делу об обвинении большевиков в сношениях с германцами» послание. В нем указали:

«Вчера, в четверг 6 июля 1917 г., в 12 часов ночи наш товарищ оставил письмо члену комиссии А. Р. Гоцу с просьбой назначить час для допроса Ленина, Зиновьева и Каменева. О том же мы просили комиссию через одного члена партии с. р.

Утром (в пятницу, 7 июля) Каменеву было сообщено из Думы, что комиссия приедет на условленную квартиру сегодня в 12 ч дня. Мы пишем эти строки в 6 1/2 ч вечера 7 июля и констатируем, что до сих пор комиссия не явилась и ничем не дала о себе знать… Ответственность за замедление допроса падает на нее»⁵³

.

В те дни и Ленин, и Зиновьев, и Каменев все еще оставались в Петрограде. Были готовы предстать перед судом, чтобы оправдать партию и себя, разоблачить клевету, распространяемую властью. Однако ЦК РСДРП(б) постановил, что Ленин и Зиновьев обязаны немедленно покинуть столицу, ибо их добровольная сдача означала бы, скорее всего, их убийство. Тем не менее на следующий день после тайного отъезда в Сестрорецк и далее в Разлив, они обратились с открытым письмом «по поводу травли, поднятой против них в буржуазных газетах».

Ленин и Зиновьев писали в «Новую жизнь» — газету, издававшуюся Максимом Горьким и являвшуюся неофициальным органом меньшевиков-интернационалистов.

«Позвольте, товарищи, обратиться к вашему гостеприимству вследствие временной приостановки газеты нашей партии. Газеты известного рода повели бешеную травлю против нас, обвиняя нас в шпионстве или в сношениях с вражеским правительством.

С каким несомненным легкомыслием (это неподходящее, слишком слабое слово) ведется эта травля, показывают следующие факты. “Живое слово” сначала напечатало, что Ленин — шпион, а потом, под видом не меняющей дела “поправки”, заявило, что в шпионстве он не обвиняется. Сначала выдвигало показания Ермоленко, потом вынуждено признать, что прямо неловко и стыдно в подобных показаниях подобного рода человека видеть довод.

Приплетают имя Парвуса, но умалчивают о том, что никто с такой беспощадной резкостью не судил Парвуса еще в 1915 году, как женевский “Социал-демократ”, который мы редактировали и который в статье “У последней черты” заклеймил Парвуса как “ренегата, лижущего сапоги Гинденбурга” и т. п. Всякий грамотный человек знает или легко может узнать, что ни о каких абсолютно политических или иных отношениях наших к Парвусу не может быть и речи.

Припутывают имя какой-то Суменсон, с которой мы не только никогда дела не имели, но которую никогда в глаза не видели. Впутывают коммерческие дела Ганецкого и Козловского, не приводя ни одного факта: в чем именно, где, когда, как коммерция была прикрытием шпионства. А мы не только никогда ни прямого, ни косвенного участия в коммерческих делах не принимали, но и вообще ни копейки денег ни от одного из названных товарищей ни на себя лично, ни на партию не получали. Доходит до того, что ставят нам в вину перепечатку телеграмм “Правды” — с искажениями — немецкими газетами, “забывая” упомянуть, что “Правда” — выпускаемый за границей бюллетень по-немецки и по-французски, и что перепечатка из этого бюллетеня вполне свободна.

И все это — при участии и даже по инициативе Алексинского, не допущенного в Совет, признанного, короче говоря, заведомым клеветником! Неужели можно не понять, что такой путь против нас есть юридическое убийство из-за угла?