Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

– Впрочем, я и вправду хотела поговорить с тобой о том, чтобы пересмотреть наши планы. Нет, Кон, погоди, дело в том, что положение существенно изменилось.

– Изменилось? Как это? С каких пор?

– С тех пор, как я вечером поговорила с дедушкой.

– Я… так и думал, что там что-то произошло. – Кон со свистом выпустил воздух. – Говорю же, ты выглядела – краше в гроб кладут. Я-то решил, всему виной глупая кобыла.

– Нет.

– Ну и?

– Дело в том, Кон, что все это, очень может быть, затеяно зря. Вот что меня больше всего потрясло. Я думаю… мне кажется, он собирается в любом случае оставить Уайтскар тебе.

– Что?

– То, что он сказал.

– Он так сказал?

– Почти. Готова поклясться, что он имел в виду именно это. Ты не знал, что его адвокат, кажется, Исаак – верно? – приезжает сюда в пятницу.

– Нет, не знал, – ошеломленно выдавил Кон, чуть не утратив дар речи.

– Так вот, он приезжает. Жюли будет здесь в среду, а мистер Исаак в пятницу. Дедушка не сказал ничего определенного, но намекал изо всех сил. У меня сложилось впечатление, будто он хочет устроить в свой день рождения этакий семейный сбор, а поскольку он просил перед этим приехать адвоката, то самая логичная догадка – что это по поводу завещания. Он сказал: «Я хочу все уладить».

Кон резко пошевелился, ворота заскрипели.

– Да, но это всего-навсего догадка! А как насчет Уайтскара? Что дядя Мэтью сказал на самом деле?

– Не так уж и много, но, Кон, все правильно. Я не стала бы тебе об этом рассказывать, не будь так уверена. Готова ручаться, именно это он и задумал. О нет, он не то чтобы открыто сознался, во всяком случае – не прямым текстом, даже со мной. Но для себя он выразился довольно определенно.

– И как же?

– Для начала он напомнил мне, что Уайтскар всегда предназначался Аннабель. «Он должен был перейти твоему отцу, а потом тебе».

– Должен был? – резко переспросил Кон.

– Да. А потом принялся на все лады превозносить тебя. Ты был для него сыном, без тебя ему не обойтись – и так далее. Потом он спросил, правильно ли было бы позволить мне как ни в чем не бывало вернуться домой и получить Уайтскар через твою голову. Да, через твою голову. «По-твоему, это честно? Чтоб меня повесили, если мне это кажется честным!» Этими самыми словами он и сказал.

– Боже мой, только бы ты оказалась права! – выдохнул Кон. – А Жюли? О ней он что-нибудь говорил?

– Да толком – ничего. Даже не сказал точно, что намерен двадцать второго нам все сообщить, а когда я попыталась поймать его на слове – спросила напрямик, не собирается ли он переписать завещание в твою пользу, – просто уклонился от ответа. Ну я и не стала на него давить, ты же сам знаешь, какой он. Похоже, ему нравится томить всех вокруг неизвестностью, правда?

– Еще как нравится, черт бы его побрал!

В этих словах пылала такая неожиданная и концентрированная злоба, что я остановилась, не донеся сигарету до рта. Мне вдруг с потрясающей остротой вспомнилось, как мил был Кон со стариком сегодня днем. А что самое странное – и то и другое было равно искренним.

– Кон, – тихо произнесла я, – разве ты не понимаешь, он просто стар. Мне кажется, все оттого, что он очень переживает, чувствует, что уже не тот, что прежде. Он ведь всегда… то есть, насколько я понимаю, он всегда был человеком властным, а теперь у него только и власти что деньги да имущество. Вот почему он скрытничает и, наверное, даже не понимает, как это нечестно по отношению к молодежи… к тебе. Он просто думает – и вполне справедливо, – что это его собственность и он, если захочет, может ее хоть по ветру пустить. Но теперь он принял решение. Наверняка принял, а иначе зачем бы ему посылать за мистером Исааком?

Сигарета Кона тлела, забытая у него между пальцами. Он не шевелился, и у меня складывалось такое впечатление, будто до него доходит только самая суть того, что я говорю.

Он сказал с болью в голосе, как будто переосмысление ситуации требовало огромного физического усилия:

– Если он принял решение, то это случилось за то время, что ты здесь… или, скорее, за время после того, как он узнал о твоем возвращении. После того как Лиза рассказала ему, он куда-то звонил. Я помню, Лиза мне говорила. Должно быть, назначал встречу Исааку. – Он поднял голову. – Боже мой, но ты, наверное, поняла все ровно наоборот! Зачем бы ему было посылать за ним теперь, кроме как для того, чтобы вычеркнуть меня и вписать тебя?

– Этого он не сделает. Не сомневайся. Говорю же, он меня все время спрашивал, да еще как сердито, честно ли с моей стороны вернуться домой через восемь лет и уповать, что все останется по-прежнему. Так и сказал, почти этими самыми словами. Да-да, прямо спросил, неужели я считаю, будто он позволит мне заявиться домой и увести Уайтскар прямо у тебя из-под носа после всей работы, что ты в него вложил.

– Правда? – Долгий выдох, а потом Кон рассмеялся резким торжествующим смехом. – А ты что ответила?

– Я решила, лучше всего согласиться. Признаться, то-то у него был удивленный вид!