Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

– Ох, да право же… Кон, безусловно, хорош собой, – нетерпеливо оборвала его я. – Неотразим, если угодно. Но Жюли отродясь не поглядывала в его сторону, а уж возможностей ей было не занимать… Бог свидетель, если в пятнадцать-шестнадцать лет она осталась равнодушна к чисто внешнему блеску Кона, так, скорее всего, уже и не переменится. Вы забываете: она же здесь выросла. Возможно, она видит в нем брата, причем не самого любимого.

– Думаете? Я в таких вещах полный профан. Мне просто казалось, что такое вполне возможно… и так уместно!

– Уместно? Вот уж сомневаюсь! Как бы то ни было, Жюли далеко не глупа, и времени, чтобы увлечься Коном, у нее было хоть отбавляй, а вместо того она… – Я умолкла и рассеянно провела пальцем по тугому пурпурному цветку чертополоха. – Просто сейчас в Уайтскаре обстановка несколько… сложная. Не могу объяснить почему… это вроде как эмоциональный настрой…

– Знаю, – неожиданно подтвердил Дональд. – Всяк и каждый слишком уж остро сознает, что поделывают другие.

– Вы тоже это почувствовали? Значит, вы меня понимаете. Отчасти это связано с моим возвращением, и с дедушкиной болезнью, и с новым завещанием… ох, да все, вместе взятое! Ужас что такое, просто места себе не находишь! Я знаю, что и Жюли это чувствует, и панически боюсь, что она сотворит какую-нибудь откровенную глупость. Если бы не это, я бы зажила себе спокойно, радуясь возвращению, и положилась бы на ее здравомыслие и хороший вкус, но сейчас…

Голос мой беспомощно прервался.

– Знаете ли, намеренно или нет, но вы только что сделали мне комплимент, – отозвался Дональд.

Я взглянула на него. Очень довольный, невозмутимый, уверенный в себе, шотландец спокойно уминал табак в чашечке трубки. Я вдруг поняла, что ягненочек, которого я пыталась заслонить от порывов жестокого ветра, вполне подрос и превосходно владеет собой. Я недооценивала Дональда. И Жюли тоже, подумала я, забавляясь про себя. Мое беспокойство рассеялось.

Я облегченно вздохнула. И злорадно усмехнулась:

– Ничего подобного. Это все раздвоенный язык. С чего вы взяли, что речь идет о вас?

Глаза его блеснули.

– А мне и в голову не пришло, что вы можете иметь в виду кого-то другого. Счастливый дар шотландца – глубочайшая и непоколебимая вера в собственные достоинства!

– Ну так и держитесь за эту веру, а про Кона забудьте, – посоветовала я. – Небеса милосердные, да что на меня нашло? Дональд, не спрашивайте почему и, если хотите, судите за непростительное вмешательство, но я молю Бога, чтобы вы просто-напросто взяли да и сделали девочке предложение!

Дональд усмехнулся, отчего лицо его сразу преобразилось, точно по волшебству.

– Сочту за удовольствие. А теперь идемте. По этому склону спускайтесь осторожнее, здесь камни осыпаются. Обопритесь на мою руку. Вот так.

– Ох, да тут, под водой, глубоко!

– Верно. А теперь сюда. Все в порядке, можно пройти по краю, здесь безопасно.

В тени уступа, где мы остановились, неподвижная вода отливала бильярдно-зеленым. Обточенные края заводи образовали крутые скаты, как в плавательном бассейне. Высокие утесы с двух сторон сходились под прямым углом, а там, где стояли мы, дно карьера устилал гладкий, голый камень, ровный, точно бетон, перед нами же поверхность резко обрывалась вниз – туда, где футах в четырех стояла вода.

Здесь, в тени, вода казалась маслянисто-болотной, чуть матовой, и слегка зловещей, но там, где падал солнечный свет, поверхность отсвечивала травянистой зеленью с прожилками водорослей, а под водой отчетливо вырисовывались очертания каменных разломов, окрашенные, в зависимости от глубины, в зелено-золотистые и золотисто-нефритовые тона, точно ломтики персика в шартрезе.

– Интересно, почему это самые величественные и грозные природные массивы, вроде вулканов или ледников, кажутся милыми и безобидными в сравнении с заброшенными постройками людей? Просто жуть берет, – заметила я.

Дональд рассмеялся:

– Как профессионал, скажу, что все зависит от срока давности. Если времени минуло достаточно, весь мусор, что попротивнее, исчезает сам собой – скажем, проржавевшие железяки или вон тот старый ботинок, и хотел бы я знать, откуда, ради всех святых, взялась здесь эта коляска? – и остается, так сказать, дочиста выбеленный скелет вместо разлагающегося трупа.

– Ради бога, хватит! Меня просто в дрожь бросило! Вы привели меня сюда, чтобы показать покойничка?

– Вовсе нет. – Дональд указал на одну из наклонных каменных глыб под водой, подпирающую стену карьера, точно контрфорс. – Видите вон тот камень?

– Тот, что сдвинут набок? Ну да. Со стороны покажется, будто его нарочно обтесали, правда? Этакий аккуратненький, ровный брусочек.

– Камень и впрямь обтесан. – В голосе Дональда прозвучало нечто такое, что заставило меня поднять глаза. – Взгляните-ка еще раз. Видите насечки?

Я пригляделась внимательнее.

– Да… кажется. Не уверена. Вы имеете в виду вон те неровности, наискось через плиту? Неужто они искусственного происхождения?