Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

Перед тем как уйти в поле, он переоделся в рабочий костюм, и теперь, в бриджах и в рубашке с расстегнутым воротом, выглядел этаким крепким орешком, а уж красив был – глаз не оторвать. Причем в силу тех же причин, что и Жюли. Он тоже кипел от бешенства, и не нужно было заглядывать в хрустальный шар, чтобы понять: эти двое только что разругались в пух и прах.

Жюли даже не повернулась в его сторону. Только чуть угловато дернула плечиком, точно сзади потянуло сквозняком, и осведомилась у Лизы высоким срывающимся голоском:

– Дональд что-нибудь говорил?

– О чем? – переспросила Лиза.

– Нет, Жюли, – ответила я.

Дедушка раздраженно теребил рассыпанные по столу карты.

– Да что такое происходит? Что происходит? Молодой Ситон? Он-то тут при чем?

– Ни при чем, – подтвердила Жюли. – Абсолютно ни при чем! – Голосок ее зазвучал еще тоньше и выше. – Равно как и Кон!

Во взгляде девушки, брошенном на противника через плечо, ощущалось приблизительно столько же дружелюбия, как в заряде крупной дроби.

– Кон? – Дедушка переводил глаза с одного на другого. – Кон? – сварливо повторил он. – А Кону до всего этого что за дело?

– Вот именно! – угрожающе заверила Жюли. – Ровным счетом никакого, сколько бы он ни считал, будто он здесь хозяин, а я ему подотчетна! Ты представляешь себе?.. – Девушка сдержалась и продолжила. Голос ее слегка дрожал где-то на грани самообладания. – Вот только что, когда мы вернулись, Биллу пришлось остановить машину у ворот Хай-Риггса. Ну, ты знаешь, там решетка сломана, вот и приходится ездить через ворота. Так вот, Кон счел своим долгом подойти и поинтересоваться, где меня черти носили – прошу прощения, дедушка, я только повторяю его слова! – и с какой стати я задержалась, и, в довершение удовольствия, накинулся на Билла! Словно Билл во всем виноват! А даже если бы и так, не твоя забота устраивать сцены! – Она стремительно развернулась к кузену. – С чего это ты так раскипятился, ради всего святого? Нагрубил Биллу, ругался и все такое, выставил меня идиоткой… Очень удивлюсь, если Билл сюда еще хоть нос покажет! Да он был просто вне себя, и я его не виню! Мне пришлось за тебя извиняться! Ну как вам это понравится?

– Знаешь ли, Коннор, – заметил дедушка вполне миролюбиво, – тебе не следовало так себя вести. Жюли нам все объяснила. Молодой Фенвик нисколько не виноват в том, что…

– Не в этом суть! – закричала Жюли. – Ты разве не понимаешь? Даже если бы виноваты были мы с Биллом, Кона это абсолютно не касается! Если я сочту нужным не возвращаться хоть до утра, это мое дело!

– И мое, – заявил дедушка, вдруг помрачнев.

– Согласна, твое! – продолжала Жюли. – Но никак не Кона! Слишком уж он много на себя берет! Впрочем, всегда так было, и хоть бы кто словечко сказал! Год за годом это безобразие продолжается, и никому дела нет, а теперь вот такое… такое… что до меня, так это последняя капля! Чтобы меня разбранили перед Биллом Фенвиком, точно непослушного ребенка, и все потому, что, – подделываясь под голос Кона, – «нынче вечером нам просто необходимо было собраться всем вместе, а теперь двоюродный дедушка Мэтью рвет и мечет!» – Девушка снова повернулась к Кону. – И что с того? Я все ему объяснила, и более говорить тут не о чем. С какой стати ты возомнил себя главным? Ты здесь еще не хозяин и, что до меня, никогда им и не будешь!

– Жюли! – резко вмешалась я. – Довольно!

Но на меня внимания не обратили. Дедушка подался вперед, пристально воззрился на девушку из-под нахмуренных бровей.

– Что это ты имеешь в виду?

– Да всего-навсего то, что здесь мой дом, а Кон… да Кон вообще здесь посторонний! И я начинаю думать, что нам обоим под одной крышей места нет, отныне и впредь! Если ты хочешь, чтобы я продолжала бывать на ферме…

Дедушка с шумом швырнул карты на стол прямо перед собой.

– А теперь, может статься, и мне предоставят слово? Все вы, похоже, забываете, что это мой дом… пока еще! Да знаю, знаю, вы думаете, я стар, немощен, вот-вот отдам концы, – я не глупец, может, так оно и есть, и, клянусь всеми святыми, судя по сегодняшней сцене, вы не чаете, как от меня избавиться! Нет уж, помолчи, ты свое сказала. Тебе сегодня изрядно досталось, и в силу этого я тебя извиняю, и больше мы к этому возвращаться не будем, но запомните вот что: это – мой дом, и пока я жив, все его обитатели пусть изволят держаться в рамках приличия, а иначе и ты, Жюли, и ты, Кон, можете оба убираться восвояси! А теперь я иду спать.

И он трясущимися руками взялся за подлокотники кресла.

– Дедушка, миленький, прости, – всхлипнув, пролепетала Жюли. – Я… я, наверное, немного перенервничала. Я не хотела тебя расстроить. Аннабель, я ужинать не хочу. Поднимусь сразу наверх.

Девушка прошла мимо Кона, намеренно его не замечая, и выбежала из комнаты.

Кон так и не тронулся с места. Только теперь, когда все взгляды обратились к нему, я вдруг осознала, что с момента своего появления он не проронил ни слова. Лицо его ровным счетом ничего не выражало – даже гнева. Взгляд казался расплывчатым.

– Ну? – грубо бросил дедушка. – Чего ждешь?