Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

По-видимому, она столь быстро примчалась сюда из вечерней темноты и непогоды, что глаза ее еще не успели привыкнуть к свету. На миг мне показалось, будто девушка вот-вот налетит на кровать, и я невольно вскинула руку, но Жюли резко остановилась в изножье постели, ловя ртом воздух.

Моя первая, мгновенная догадка оказалась верной: эта паническая спешка не имела никакого отношения к дедушке. Жюли даже не взглянула на постель. Взгляд ее блуждал – дико, почти ошалело. Она судорожно вцепилась в спинку кресла, будто только так могла удержаться на ногах.

И волосы, и плащ Жюли насквозь промокли и так потемнели от дождя, что при этом тусклом освещении я лишь через пару секунд осознала: плащ весь перемазан в грязи. Легкие летние босоножки тоже были облеплены грязью, на руках виднелись темные потеки, на подбородке – размазанное пятно. Щеки раскраснелись от спешки и так и пылали.

Пытаясь отдышаться, девушка безумно крутила головой, переводя взгляд с Кона на меня. Больно было смотреть, в каком ужасном состоянии она находится.

– Аннабель… Кон… Кон… – прошептала она умоляюще и еле слышно – атмосфера комнаты тяжелобольного и новости (что бы ни успела рассказать ей Лиза) преодолели ее волнение. Но если уж это волнение, чем бы оно ни было вызвано, толкнуло Жюли к Кону в поисках помощи, то, наверное, произошло что-то весьма серьезное.

– Жюли! – На этот раз мой порыв вызывался желанием защитить и утешить. Я встала ей навстречу. – Родная! Что случилось?

Но скованность моих движений, должно быть, проникла в сознание девушки. Жюли в первый раз внимательно взглянула через плечо мое на кровать. Потрясение буквально сразило ее, точно камень, добивающий и без того уже раненного человека. Жюли отшатнулась, закусила губу и пролепетала, словно ребенок, который боится, что его накажут за то, что он плохо себя вел:

– Я не знала, Аннабель, я не знала.

Я обняла кузину:

– Да, родная. Мне очень жаль. Это произошло всего несколько минут назад. Все случилось внезапно, и он казался таким спокойным и довольным жизнью. Я потом расскажу тебе, ничего… Если случилось еще что-то плохое, расскажи нам сейчас. Что такое? Что-нибудь произошло, да? Что-то плохое.

Жюли вся дрожала в моих объятиях. Она пыталась заговорить, но с губ ее слетел лишь невнятный шепот:

– Пожалуйста… не могли бы вы… пожалуйста… вы с Коном…

Ясно было, что пока от нее нельзя добиться ничего осмысленного. Я обратилась к Кону поверх ее плеча, намеренно повысив голос до обычной громкости и стараясь, чтобы он звучал как можно более непринужденно:

– Кон, наверное, тебе стоит спуститься и рассказать Лизе, а потом не позвонишь ли доктору Уилсону? И захвати бренди, похоже, Жюли оно сейчас пойдет на пользу. Жюли, не надо тут оставаться, пойдем к тебе…

– Телефон не работает, – выговорила Жюли.

– Не работает?

– Лиза сказала. Говорит, только что отключился. Она пыталась звонить. Это то дерево, увитое плющом.

– Дерево, увитое плющом? – переспросил Кон.

– Старый дуб возле сторожки Форрестов, – пояснила я. – Так вот что за грохот мы слышали. Ничего. Жюли…

– По звуку казалось, это где-то ближе. Ты уверена, что рухнуло именно то дерево?

– Оно расщепилось. Взяло и расщепилось напополам. – Голос Жюли звучал тоненько и опустошенно, но без малейшего удивления, словно подобные расспросы в такой момент были вполне уместны. – Понимаете, одна половина упала как раз на сторожку. Обрушила остаток крыши и стену и…

– Там нет никаких телефонных проводов, – нетерпеливо перебил Кон. – Если дело только в этом, значит большого урона нет…

– Заткнись, – оборвала я. – Тут что-то серьезнее. Продолжай, Жюли. – Я легонько встряхнула девушку. – Жюли! Кон, ради бога, сходи же за бренди, не то она сейчас упадет в обморок.

– Здесь есть бренди.

Он уже стоял рядом со столиком в изголовье. Раздалось звяканье стекла, плеск льющейся жидкости, и Кон вложил мне в руку стакан.

– Вот, выпей-ка.

Я прижала край дедушкиного стакана к трясущимся губам Жюли, краем глаза заметив, как Кон накрыл лицо дедушки простыней. Миг этот скользнул прочь, практически не замеченный, без всякой торжественности. Я резко сказала:

– Жюли, возьми себя в руки. Что случилось? Это как-то связано с тем деревом? Вы были рядом со сторожкой, когда оно… о боже, Кон, она ведь, должно быть, как раз проезжала мимо, когда мы слышали треск… Жюли, что-нибудь с Дональдом?

Она кивнула, да так и продолжала кивать, точно кукла.

– Он там. В подземелье. Дональд. Дерево обрушилось. Раскололось надвое…

– Он погиб? – спросил Кон.

И снова, казалось, его тактика сработала лучше, чем моя. От шока Жюли вышла из оцепенения и вскинула на Кона глаза.

– Не думаю, нет, – произнесла она гораздо осмысленнее. – Но он ранен и не может выбраться. Мы пошли… Понимаете, мы были в сторожке, и стена рухнула, как раз когда он спустился вниз, и он ранен, там, внизу. Не может выбраться. – Она зажала грязной ладонью рот, словно удерживая рвущийся крик. – Надо бежать…

Девушка с детской нерешительностью бросила взгляд на кровать.

– Ему мы уже не нужны, Жюли, – быстро промолвила я. – Ничего. Сейчас же и отправимся. Кон, где машина?