Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

Мне казалось, что мой голос звучит вполне обычно, даже равнодушно, но Кон тотчас же испытующе покосился на меня и снова сосредоточился на руле. Машина с ревом выскочила за очередной поворот, чуть не соскользнула с размытого глинистого берега и, выровнявшись, помчалась к следующей решетке. Уже Хай-Риггс. За краем наших огней слабо серебрилась под дождем бахрома нескошенной травы вдоль дороги – высокая и буйная, как лошадиная грива.

– Да, – ответила мне Жюли. – Сперва они искали в подвалах Холла… впрочем, не важно, но потом оказалось, на самом деле нужны подвалы сторожки…

– Римские камни, – выдохнула я. – Боже милосердный, ну конечно! Так они их искали?

– Вот именно! А тут упал дуб, и сразу обвалился камин, почти вся задняя стена дома и кусок пола, который опирался на те балки. Я… я ждала снаружи, и…

– Он ранен?

– Я же сказала. Он там внизу…

– Адам Форрест! Он ранен?

– Не знаю. Но они оба находились там внизу, поднялась дикая пыль, а когда я пробралась через все эти кучи обломков и попыталась расчистить вход в подвал, мистер Форрест оттуда, изнутри крикнул, чтобы я лучше спешила за помощью, потому что Дональд ранен и не отвечает ему, а он не знает, сильно ли Дональд ранен, потому что никак не найдет фонарик и не может туда пролезть, а завал оседает. Кон, ворота заперты!

Машина мчалась вверх по склону холма стремительно, как скоростной лифт. Вот она выехала на вершину, перевалила через нее – и в тот самый миг, как Жюли закричала, фары, теперь устремленные вниз, осветили створки запертых ворот. Казалось, массивные брусья сами выскочили нам навстречу из тьмы – крепкие и прочные, как скала. За ними в полосе света виднелись коровы, с любопытством уставившиеся на автомобиль.

Кон со всей силы ударил по тормозам, машина словно бы врылась задними колесами в землю, совсем как врывается задними копытами заартачившаяся лошадь, и резко застыла, едва не коснувшись ворот капотом. Мы еще не остановились, как я уже выскочила из «форда» и со всех сил дернула за неподатливый металлический засов. Ворота распахнулись. Машина медленно тронулась с места, и Кон, высунувшись в окно, крикнул мне:

– Не возись с ними! Залезай скорей!

Я повиновалась, и, не успела дверца машины захлопнуться за мной, мы уже снова набирали скорость.

– Кон, – задыхаясь, выговорила я, – скот разбежится.

– К дьяволу.

Я с удивлением покосилась на нашего спутника. В отсветах огоньков на приборной доске лицо его казалось серьезным и сосредоточенным, и в тот миг мне подумалось, что он полностью поглощен управлением – всецело занят тем, чтобы как можно быстрее вести прыгающую, буксующую машину по этой невозможной дороге. Стремительное, требующее напряжения всех сил дело, призыв на помощь, долетевший из тьмы, как пожарный набат, – это Кона устраивало. Ровно так же (теперь мне хватило времени это осознать), как его устраивало и спасти Дональда: Дональд увезет Жюли из Уайтскара.

– Прошу прощения, – тем временем говорил Кон. – Был уверен, что ты оставила ворота открытыми, Жюли.

– Я… я проехала через решетку.

– Но она же сломана.

– Знаю. – Жюли издала какой-то слабый всхлип, то ли смешок, то ли подавленное рыдание. – Я… от машины что-то отлетело. Такой был звон. Дональд меня убьет… если… если он…

– Держись, – резко одернула я. – Уже почти приехали.

– Верхние ворота открыты? – спросил Кон.

– Да.

– Отлично, – отозвался он, и секунду спустя «форд» стрелой пролетел между столбиками, на которых раскачивались незапертые ворота, и, разбрызгивая грязь, замер перед бесформенной жуткой грудой обломков, некогда бывших деревом, увитым плющом.

* * *

Молния расщепила раздвоенную вершину лесного гиганта так, что тот распался надвое: одна половина огромного ствола перегородила тропу, что вела к дороге, а другая рухнула прямо на развалины сторожки. Собственно, на саму сторожку попал не столько ствол, сколько тяжелая крона, так что остатки каменной кладки не окончательно были уничтожены одним сокрушительным ударом, а раскрошились и разлетелись под дюжиной толстенных ветвей и теперь почти полностью были похоронены под бесформенной массой зеленой листвы, сучьев и густого, пряного покрова плюща.

Кон остановил машину у левой обочины и оставил фары включенными. Они с ужасающей отчетливостью высветили всю сцену: клубящаяся громада завала – блестящая, мокрая от дождя листвы, среди которой кое-где белеют разбросанные камни; сырой рваный скол дерева с ярким черным следом от молнии; и высовывающиеся из-под камней, до боли неуместные здесь остатки стен. Падение не затронуло трубу, полдомика вплоть до двери с массивной резной перемычкой и датой: 1758…

Выскочив из машины, мы рванулись к черному проему двери. Из-за спешки я успела найти и захватить из дома только один фонарик, но в машине оказался второй, и, подсвечивая им, Кон пробрался вперед за порог – туда, куда уже не проникал свет фар, а тени по контрасту казались еще гуще. Между обрушенных стен царил кромешный хаос – разлетевшиеся куски каменной кладки, сплетение мокрых ветвей, расщепленные балки.