Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

– Я… я приехала на Дональдовой, – начала Жюли, – только…

– Ты сейчас не в состоянии вести, – решительно отрезал Кон. – Мой автомобиль у дверей. Ты уверена, что телефон не работает?

– Да. Лиза несколько раз пыталась.

– Тогда пойдемте скорее, – предложила я.

Воистину странно – мимолетно подумалось мне, когда мы торопились к двери, – как глубоко вросли в нас условности. Поскребите цивилизованного человека – и обнаружите дикаря; приглядитесь попристальнее к первобытному – и вы узрите саженец того леса, из которого были вырезаны наши условности. Оказалось невероятно трудно выйти из этой комнаты в спешке, перейти от сумрачного покоя к бурной деятельности – точно совершить святотатство. И однако, лишь несколько минут назад здесь была всего только спальня надменного, упрямого, вспыльчивого и непокладистого старика. Словно дух его, отлетая, каким-то непостижимым образом освятил комнату, сделал ее местом, где обычные, неприглушенные голоса и решительные действия никоим образом не допускались.

От двери я оглянулась. Накрытая простыней фигура, тусклый светильник превращали кровать в катафалк, а комнату делали чужой и далекой. Снаружи бушевала ненастная ночь, лежало упавшее дерево, требовалось спешить и бороться. Зато так мне не оставалось времени тихо посидеть и подумать – ни о прошлом, ни о том, как встретить будущее. Все имеет свои благие стороны.

В холле мы встретили Лизу, она, судя по всему, как раз вышла из кабинета, где стоял телефон. Завидев нас, она остановилась.

– Я пыталась прозвониться, Жюли. Ничего не выходит.

– О господи, – всхлипнула Жюли и споткнулась.

На миг мне показалось, что она рухнет прямо на ступеньке. Я поспешно ухватила сестренку под руку.

– Осторожней. Мы сами там будем через несколько минут.

– Не волнуйся, мы его вытащим, – заверил сзади Кон, немало изумив меня готовностью помочь, и, промчавшись мимо нас через холл, остановился, держась за ручку двери. – Идите в машину. Фонари и бренди, Аннабель, ты знаешь, где они. Я через минуту. В амбаре есть доски и распорки – возможно, нам понадобятся.

Дверь за ним захлопнулась. Мы побежали вниз по лестнице. Я на миг задержалась, чтобы спросить у Лизы:

– Из рабочих поблизости никого не осталось?

– Нет. У Бейтса сегодня выходной, а Джимми ушел сразу после дойки. А остальные – когда дождь начался. Тут только Кон. Вам тоже лучше поехать, да? Я тогда пойду посижу наверху.

– Лиза… – Стоило мне заговорить, как она обо всем догадалась – я прочла это у нее по глазам. Я кивнула. – Да, боюсь, это правда. Всего лишь несколько минут назад… Но не могли бы вы все равно подняться? Страшно не хочется… покидать его вот так…

Лиза не ответила. Глаза ее скользнули по моему лицу со свойственным ей странным, вопросительно-оценивающим выражением, потом – по лицу Жюли. Затем она молча кивнула и неторопливо зашагала к лестнице. Думается, в тот миг, наперекор всему, я испытывала искреннюю и глубокую радость, что вернулась. Мое одиночество – это одно дело, а дедушкино – другое. И то, что он сам его создал, ничего не меняло. Конечно, он страдал меньше, а Кон давал ему немало… но не будь меня здесь и сейчас, никто в Уайтскаре не оплакивал бы его…

И как ни странно, я в то же время радовалась, что именно Лиза, спокойная и бесстрастная, всходит сейчас по ступенькам наверх в его комнату.

Открыв зеленую дверь, я протолкнула Жюли вперед.

– Скорее. Сейчас я все принесу. И не волнуйся, Жюли, детка. Кон о нем позаботится.

В тот миг до меня даже не дошло, что большей иронии судьбы и не придумаешь.

Во дворе стоял большой «форд». Мы только успели залезть туда, тесно прижавшись друг к другу на переднем сиденье, как появился Кон – неясная, целеустремленная фигура, нагруженная прочными с виду деревяшками (наверное, самыми толстыми из жердей, заготовленных на изгородь), топором и саперной лопаткой. Он закинул все на заднее сиденье, сам скользнул за руль, с ревом завел мотор, развернул машину, и мы в мгновение ока выехали через ворота. Пляшущие фары выхватили из тьмы подъем на дороге впереди и сверкающие острые струи дождя, уже не такого бурного, но частого. До меня вдруг дошло, что гроза закончилась, лишь на востоке еще вспыхивали далекие зарницы, но гром утих.

Дорогу размыло, а Кон ехал быстро. Автомобиль преодолел поворот на скорости около сорока миль, почти перелетел через глубокую канаву, причем его занесло на добрый ярд, подпрыгнул на камне и вписался между столбами первой решетки в каком-то дюйме от одного из них.

– Так что все-таки произошло, Жюли? – отрывисто спросил Кон. – Попытайся обрисовать нам всю картину: где он, как именно ранен, можем ли мы до него добраться.

– Он в подвале. Ты же знаешь, там одни развалины, ну вот, и остатки старой лестницы были все завалены, и они почти весь день их отодвигали, а потом…

– Они? – переспросила я.

– Ну да. Мистер Форрест сказал Дональду…

– Там мистер Форрест?