Гроза

Шопен поднимется.В бокале тают тоска и лед.И грянул полонез.За полем — лес.Снега. Снега. Светает.Косая тень проходит по луне.И в тишину, чтоб разметать и скрыться(о соловей, о словек, нахтигаль!),ворвется полонез, чтобы вином искриться,чтоб знать и постигать, томить и настигать.Чтоб горечью полынной и томящейворваться в настоящее, и вотстихи, как сердце — в запыленный ящик,

и полночь древняя, и в синих звездах лед.Когда-нибудь, когда года снегамимеж нами лягут,в присмиревший залворвется полонез.И вдруг взмахнет крыламинад нами та старинная гроза.Я вспомню все.Я вспомню юность в славе.Большую юность, что ушла в века.Я вспомню все,когда коснется клавиштвоя на миг застывшая рука.

1937

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ «ЩОРС»

Я открываю окна в полночь.И, полнясь древней синевойИ четкостью граненой полнясь,Ночь проплывает предо мной.Она плывет к своим причалам,Тиха, как спрятанный заряд,Туда, где флаги раскачалаНеповторимая заря.Я слушаю далекий грохот,Подпочвенный, неясный гуд,Там подымается эпоха,

И я патроны берегу.Я крепко берегу их к бою.Так дай мне мужество в боях.Ведь если бой, то я с тобою,Эпоха громная моя.Я дни, отплавленные в строки,Твоим началам отдаю,Когда ты шла, ломая сроки,С винтовкою на белый юг.Я снова отдаю их прозе,Как потрясающие те —В несокрушающих морозахИ в сокрушающей мечте.

Как те, что по дороге ржавой,В крови, во вшах, в тоске утрат,Вели к оскаленной ВаршавеПолки, одетые в ветра.Прости ж мне фрондерства замашку,И все, что спутал я, прости!Ведь все равно дороги нашиПустым словам не развести.Так пусть же в горечь и в наградуПотомки скажут про меня:«Он жил. Он думал. Часто падал.Но веку он не изменял».23 октября 1937

СОСТАВ