Гроздья Рябины

Есть неписанное инженерное правило: хорошо спроектированные машины и конструкции должны быть красивыми! Они должны радовать глаз совершенством и изяществом форм, лаконичностью инженерной мысли. Но эти фермы были уродцами, с торчащами патрубками, уголками. Они были разработаны так, что на одну железнодорожную платорму грузоподъемностью семьдесят тонн можно погрузить шалашом только четыре фермы – пять-шесть тонн. Какой идиот мог сотворить такую нелепицу? Оказалось, ЦНИИСК – Центральный научный институт стальных конструкций.

Цехи завода неприятно поразили Евгения. Их давно никто не убирал, не подметал, под ногами валялись огарки электродов, куски металла, мусор. Никаких приспособлений для сборки, кроме кувалды и клина. И это – передовой завод? Что же здесь делает главный инженер?

– А почему при сборке вы все узлы сопряжений подрезаете кислородной резкой, ведь трубы режут умные "японцы", – спросил Евгений у бригадира сборщиков.

– А Вы посмотрите, что это за труба! Она же не круглая, овальная, к тому же, кривая, смотрите, – он натянул шнурок, – десять миллиметров кривизны.

– И вы все время так мучаетесь?

– Да, е…мся все время, – зло бросил тот, – а за это никто нам не доплачивает. Сколько можно? Может быть, Вы здесь наведете порядок?

Евгений подозвал начальника цеха Ожегова.

– Почему цех завален заготовками? Что, собирать не успеваете?

Валера Ожегов, румяный, вальяжный, широко улыбнулся невежеству нового директора.

– Так ведь лаборатория не успевает выдавать анализы, а без результатов Лузанов не разрешает собирать.

Евгений ничего не понял. Какие анализы? При чем тут заводская лаборатория? Качество металла прописано в сертификатах, они поступают от от металлургов вместе с металлом. Он попросил зайти к нему Цепелеву.

Нина Ивановна Цепелева, начальник бюро металла, была легендой Новоуральского завода. Она работала здесь с основания и знала всё о металле: на каких заводах, что и когда прокатывается, а начальники отделов сбыта трубопрокатных заводов, казалось, были ее близкими друзьями.

– Завод Ильича – это где Прохоров работает? – спрашивала она, – он сейчас в отпуске, ну, я заместителю позвоню, – она звонила, – стопятьдесятдевятая труба у них будет кататься только в сентябре. Давайте попробуем Таганрог.

В ее кабинете непрерывно звонили телефоны, входили и выходили люди, а наряды на поставку, сертификаты и приемные акты, казалось, по волшебству летали по воздуху. Она даже ходила как работала – торопливой походкой, выбрасывая в в стороны руки и ноги, словно выхватывая из воздуха эти самые наряды и сертификаты. Бой-баба Цепелева славилась ядовитейшим языком, и плевала на все авторитеты, кроме… кроме людей, разбирающихся в магическом мире металла. Её терпели, потому что Нина Ивановна была незаменимой.

– Нина Ивановна, объясните мне, почему в производство идут дефектные трубы – овальные, кривые. Вы что, не бракуете их на складе металла? И почему лаборатория делает такой объем испытаний? У вас что – нет сертификатов?

Цепелева вздохнула и тоном учителя, объясняющего недоразвитому ученику простейшую задачу, начала:

– Вы разве не знаете, что трубники катают трубы, предназначенные для трубопроводов: нефти, там, газов. Их требования и испытания – это держать давление и всё. А по нашим требованиям к химическому составу и механическим свойствам трубы поставляют всего два завода, и с ограниченным сортаментом. А что касается овальности и кривизны, то нам предлагают: берите то, что есть. Не хотите – ничего не получите, трубы всегда были и будут в дефиците. И мы, с благословения Вашего предшественника, берем и явный брак, и без гарантий. Турсина что интересовало? Чтобы план был, а с качеством – хоть трава не расти! Вы думаете, почему он срочно сбежал с завода? Сейчас сидит в горкоме, в ус не дует. Вот так и работаем, берем трубы без гарантий качества, даем заявку в лабораторию, чтобы прикрыть свой зад, отбираем образцы, и они испытывают.

Холодные мурашки пробежали по спине Евгения.

Самонадеянный идиот, куда ты встрял?

– Нина Ивановна, но Вы же знаете, что заводская лаборатория не может проверить всё,

это ведь только выборочная проверка, а если труба прокатана из верхней части слитка, то там могут быть такие ликвации, такой углерод может выскочить!

– Так он же и выскакивает. Иной раз звонят из цеха: трещины в околошовной зоне! Мы проверяем, а там превышение нормы по углероду в три-четыре раза.

– И что же, вы всё время так работаете? – с ужасом спросил Евгений, – и молчите? У вас же есть главный инженер, главный конструктор. Объединение, наконец…

Цепелева радостно улыбнулась потолку где-то над головой директора.

– Главный инженер! Вы думаете, у нас есть главный инженер? Этот неуч, он он же ничего не понимает в металле, ему бы только на "козле" погонять, а заводские дела ему до лампочки. Турсин приказал: вот по такой схеме работать, он – под козырек, не размышляя. До завода никому дела нет, – и Цепелева только махнула рукой.

– И Вы не боитесь, что эти трещины появятся на монтаже?