Гроздья Рябины

– Та куда ж ему деваться? Вы подписывайте, подписывайте, не бойтесь.

***

Финансовое состояние завода повергло Евгения в шок. Просроченные кредиты банка и неплатежи, неплатежи получателей конструкций, дебиторская задолженность сроками от месяца до года, нарастающая, как снежный ком.

– Виктор Степанович, что происходит? Почему такие неплатежи? И как вообще Вы умудряетесь работать с такой просрочкой?

– Как, как. Вот так и работаем. В банке меня знают, иду к начальству, прошу не перводить на предоплату, обещаю. Ну, и в Объединении Мартиашвили помогает, подбрасывает на пополнение оборотки. А неплатежи – вот они у меня тут, – Архитюк помахал в воздухе пачкой бумаг, – здесь брак, здесь недопоставка, вот тут некомплект, вот тут опять брак…

– Что это такое?

– Акты. Посылаем Лузанчика, он привозит акт: завод должен исправить брак своими силами.

– Кто такой Лузанчик?

– Та пацан этот, Лузанов, начальник отдела технического контроля.

– Ну и?

– Ну и ничего, людей на исправление не посылаем, ничего не делаем, а у меня висит отказ от оплаты. И что прикажете мне делать?

Лузанов еще недавно был молодым специалистом. Мягкие, ускользающие черты не по возрасту юношеского лица, ускользающий взгляд из-под девичьих ресниц. Лузанчик-розанчик. Нет, не был он похож на бескомпромиссного борца за качество.

– Много брака выпускаем. Пропуски швов, непровары, плохая покраска…– уныло цедил Лузанов.

– А Вы-то на что? Вы начальник отдела технического контроля или нет?

– Евгений Васильевич, Вы бы посмотрели, что у нас делается в конце месяца! Мы же месячный план в последнюю декаду делаем, штурм идет в три смены. А у меня контролеры – девочки. Я останавливаю продукцию, а директор командует: пропустить! А самое страшное – трещины. Куда на монтаж ни поеду – мне их показывают, и я не знаю, что с ними делать. Главный конструктор говорит: исправить невозможно.

Вс становилось понятным и жутким. И то, какими методами Турсину удалось поднять завод, и его поспешный уход на партийную работу, и загадочные слова Леонтовича там, в Объединении. Непонятно было только, что делать дальше. В поисках ответа Евгений шарил по девственно чистым, пустым ящикам турсинского директорского стола. Наращивать производство конструкций "Урал" и потом сбежать как Турсин? На это Евгений не был пособен. Начать производство конструкций "Беларусь"? На это не был пока готов завод. Тупик. Ты сам залез в него. Вылезать будешь сам. Если сумеешь. И рассчитывай только на себя!

В дальнем углу нижнего ящика рука нащупала забытую фотографию. Заснеженная опушка леса, на снегу рядком – три убитых волка. Поставив ногу на морду волка, с двустволкой на плече, торжествующе улыбаясь, смотрел на него победитель – Николай Устинович Турсин.

– Ну, что же, – сказал ему Евгений, – я понял, что ты не случайно оставил для меня свою визитную карточку. Я ее на видное место, в рамочку, чтобы все время напоминала мне о тебе.

Над каждым советским заводом дамокловым мечом висит государственный план. Его величество План. Этому божеству, новоявленному Молоху молится вся советская государственная машина. Госплан спускает планы министерствам, те – трестам, объединениям, потом планы получают последние шестеренки машины. Выполнение Плана – святое дело для каждого директора. Если ты выполняешь План, на тебя сыплятся похвалы и награды. Ты рапортуешь наверх,

о том, что выполнил предначертания служителей Молоха – и Госстат громко трубит всему миру, что в Советском Союзе выросло производство чугуна, руды и капроновых чулок на душу населения, а очередной съезд КПСС объявляет о новой победе на пути к коммунизму. А если ты не выполняешь план, то дамоклов меч рано или поздно обрушится на твою шею, и ты – бывший. Твоя карьера закончилась, потому что в нашей стране не чествуют бывших, и уже никогда утром сияющая директорская "Волга" не подкатит к подъезду твоего дома. Никого наверху не интересует, как выполняется План. А он всегда трещит, потому что стране всего не хватает. Не хватает металла, не хватает инструмента, не хватает электроэнергии, не хватает железнодорожных вагонов, не хватает рабочих рук и специалистов. Не хватает мозгов.

На дворе – третья декада месяца, а план выполнен едва на сорок процентов. И тогда начинается борьба за выполнение плана. Так называется тот аврал, в котором страна живет в последние дни месяца. Рабочим обещают премии, и они работают по двенадцати часов в день, начальники цехов, с воспалёнными, не выспавшимися глазами, третьи сутки на заводе. Настает последний день, и все равно до плана не хватает. И тогда в выполнение записывается еще не законченная продукция. Ладно, в начале следующего месяца наверстаем! Что за продукцию выпускают в эти дни советские заводы? Какого качества? Да никакого. Потому-то и обрушиваются цеха заводов, потому-то и ломаются советские автомашины и взрываются советские телевизоры.