Группа поддержки для выживших девушек

– Хэй? – позвал Майк Миллер от выбитой двери. – Кто-нибудь дома есть? Карл? Кэрол? Я иду.

Я хотела предупредить его, но не хотела выдавать себя. Он получил удар топором в грудь. Следующим в дверь вошел коп Гарретт П. Кэннон.

– Майк? – позвал Гарретт, войдя в дом. – Майк? Не советую тебе воровать рождественские подарки у шефа.

И тут он увидел, как Рикки вскрывает грудную клетку Майка топором. Рикки встал и бросился на Гарретта. Я услышала, как тот уронил пистолет, выругался, потом поднял и выстрелил пять раз. Потом наступила тишина, потом Рикки пробежал по общей комнате. Я не могла сказать, ранен ли он, потому что он и без того был весь в крови.

Он разбил сдвижную дверь в дальнем конце комнаты, и в этот момент появился Гарретт, на бегу перезаряжавший пистолет. Он вставил магазин и опустошил его, стреляя в спину Рикки, и я помню, что Рикки рухнул на нашу террасу, ноги его задрались на мгновение вверх. Потом говорили, что приземлился он так жестко, что черепная коробка раскололась у него пополам.

Гарретт постоял там с минуту в пороховом дыму, глядя на кожу, мясо и раздробленные кости, которые прежде были моей семьей и парнем, которого я полюбила. Мой мозг обитал где-то далеко-далеко, но я смогла привлечь его внимание, сгибая левую руку в запястье и совершая ею круговые движения. Наконец Гарретт повернулся.

– Твою мать, – выдохнул он, глядя на меня. Потом он вышел и выпустил оставшиеся патроны в тело Рикки. Потом по рации вызвал всю поддержку, какую можно найти в утро Рождества.

Меня напичкали болеутоляющими и только после этого спилили рога и отвезли меня в больницу. Почти два дня я была без сознания. Все это время Гарретт не отходил от меня.

Я пришла в себя – не могла и дальше лежать на спине – боли были такие сильные, я даже не представляла, что такие возможны. Даже ногти на пальцах ног у меня болели. Гарретт приносил мне новости и обновления, он приносил мне цветы, он солгал, сказав, что на мне была футболка, когда он меня нашел. Незамужние девушки, развлекающиеся топлес со своими бойфрендами, вряд ли вызвали бы к себе сочувствие в Юте в те времена[43]. А Гарретт хотел, чтобы все видели во мне чистую, невинную жертву.

Он сидел рядом со мной на моей первой пресс-конференции – на этой пресс-конференции я упала лицом на стол и меня вырвало. Он вместо меня рассказал мою историю. А в той части, где задавали вопросы, я сидела рядом с ним и улыбалась, а когда мне стали задавать вопросы, я ответила, что он «мой герой», что он «мое всё», что он «мой рыцарь в сияющих доспехах». Так оно и было. В то время между мной и вопиющим безумием стоял только Гарретт П. Кэннон.

И чему ж тут удивляться, что я в него влюбилась?

* * *

На протяжении двух лет я была счастливой маленькой идиоткой, которая делала то, что ей говорили. Я оставила все случившееся в прошлом. Я старалась забыть обо всем.

– Зачем жить в прошлом? – чирикала я, отважно улыбаясь.

Кого-нибудь лучше моих приемных родителей я и пожелать себе не могла. К следующему Рождеству им почти удалось меня убедить, что все идет нормально. Мы брали напрокат фильмы, катались на коньках, сидели дома и долго-долго играли в «Монополию», готовили изысканные блюда – все что угодно для того, чтобы я забыла о Рикки.

На следующее Рождество я дала Майку и Лиз разрешение попробовать какие-нибудь рождественские украшения и втайне пришла в гораздо больший восторг, чем ожидала, когда увидела в общей комнате подарки в обертках с моим именем. И я позволила себе уверовать, что все снова будет нормально. Что Майк и Лиз помогут мне зажить обычной жизнью. Я не брала в расчет Билли, младшего брата Рикки. Никто не брал.

Билли отбывал срок в закрытой палате психиатрической больницы за нападение на соседа из-за ссоры, в которой они никак не могли договориться, в какой день кто выставляет бачок с мусором, а в том, что случилось с его старшим братом, он обвинял меня. Когда подошло Рождество, он решил, что должен дать мне знать, какого он мнения обо мне. Он достал где-то костюм Санты и задушил своего соседа по палате, а потом принялся стрелять в помещении приемного покоя, где убил двоих, оба были полицейскими. Конечно, когда люди поняли, чей он брат, все перешли в режим полной боевой готовности. Мне отчаянно нужно было связаться с Гарреттом, но он давал интервью прессе, говорил, что ему следует проявлять крайнюю осторожность, глядя в бездну, потому что бездна тоже смотрит на него.

Но он нашел время отправить к дому моих приемных родителей полицейских на дежурство. Общим числом четыре, и все несли дежурство на улице у входных дверей. А потому Билли вошел в заднюю дверь. Первой убил Лиз, а потом – Майка.