Гусь

– Желаю купить вторую квартиру и отдать её на время по программе «Уступалка за гаверы»! – сказал Ух.

Лицо Аха светилось счастьем, настоящим аскерийским счастьем. День рожденья удался. Провожая гостей, Ах посмотрел в зеркало. Уши аккуратно и плотно прижимались к голове.

– Какой всё-таки умный, этот доктор Знай! – подумал Ах.

Гус закрыл книгу. Сон брал своё. В голове вертелись мысли, возникало много вопросов. Гус решительно поставил книгу на полку.

Обняв спящую Линду, он радостно поднял глаза к окну. Тёмная, зимняя ночь подмигнула ему. Сны приняли Гуса в свой плен. Ух и Ах схватили его за руку и повели в тёмный лес.

34

Шёл третий день бесплодных скитаний Жафа по питейным заведениям Аскерии. «Пьяный аванс» был безвозвратно пропит. Взбесившаяся печень начала отчаянно бунтовать. А новость-бомба так и не находилась. В глубоком унынии Жаф сидел на лавочке под засохшим деревом в самой запущенной части парка. Холодный ветер покусывал помятое и отёкшее лицо журналиста, трепал его, прошивая морозной иглой насквозь до самых потайных уголков нижней одежды. В кармане пальто что-то выпячивалось и мешало. Скосив глаза, Жаф медленно вытащил смятый красный шарф и водрузил его на место, обмотав тощую шею. На душе скребли чёрные жирные коты. Журналист докуривал дешёвую папиросу, бормоча любимую поговорку про курение собственного сочинения: «Нет на свете радости, кроме этой гадости». Плохо слушающимися одеревеневшими пальцами он затушил папиросу прямо об лавочку, сплошь исписанную любовными формулами, ругательствами и прочей ерундой. Окурок тлеющей пепельной точкой впечатался в красную надпись «ГУСЬ ЖИВ!»

– Эх! – Жаф поднялся, разминая окоченевшие части тела, – Гусь, гусь! Где же ты, гусь? – пропел он под нос, сочувственно кивая несчастному дереву, тянувшему к нему голые сучья.

Журналист бесцельно двинулся по аллее парка к выходу, ощупывая несколько помятых гаверов у себя в кармане.

Ветер поддал в спину очередным порывом. Извиваясь, аллея петляла по парку и внезапно оборвалась выросшим на пути скромным одноэтажным заведением с выцветшей вывеской, содержание которой далось Жафу с трудом.

– «Сено» – прочитал он, прищурившись.

Название никак не вязалось с двумя пивными кружками по бокам вывески.

– Нет, не «Сено», – просиял Жаф, – «Пена»! Вот это совсем другое дело!

В животе призывно заурчало. Присоединившаяся к этому «концерту» творческая грусть требовала свою порцию пенного напитка.

Тепло пивного зала разлилось сладостным ручьём, согревая озябшие конечности и возвращая журналиста к привычной жизни. Тёмное помещение гудело и тонуло в сигаретном дыме, размывавшем лица и голоса. Официантки в известном только им танце кружили между столиками, виртуозно собирая опустевшие кружки, меняя их на полные, с белыми пузырящимися шапками. Направляясь к барной стойке, Жаф заприметил знакомое лицо. Молодой бармен, искусно протиравший чистые бокалы и кружки, испуганно посмотрел на журналиста.

– Жаф? Не думал вас здесь увидеть!

– Хм… Обстоятельства.

Бармен понимающе кивнул. Жаф взгромоздился за барную стойку, снова запихивая в карман красный шарф и продолжая мучиться вопросом, где он видел этого парня.

– Что будете пить? Какое пиво? – запинаясь, уточнил заказ бармен, – Может, горячее? Сегодня всё свежее!

Жаф вспомнил. Около года назад он написал заказанную конкурентами разгромную статью про пивной ресторан в центре Золотого района. Материал «Сайгачий беспредел» изобличал нечестных пивоваров, в буквальном смысле слова травящих своих клиентов сосисками из сайгаков. Неприлично огромный обещанный гонорар вынудил журналиста лично выступить в роли наживы. Подстраховавшись завтраком из солёных огурцов и запив их прокисшим молоком, Жаф направился в ресторан. Изрядно удивленный с утра желудок, принявший в себя еще пару кружек пива, приличную порцию жареных сосисок и гору чесночных гренок не выдержал и попытался вытолкнуть всё обратно. Журналиста вырвало рядом со столиком. Сложившись пополам, он корчился на стуле и звал на помощь. При виде бегущих к нему официантов, он картинно рухнул в обморок. Весь персонал ресторана сбежался на зов и окружил неподвижно лежавшее на полу тело. В ожидании врачей молодой бармен зачем-то принялся делать Жафу искусственное дыхание, что чуть не сорвало устроенный спектакль. Жаф, пребывая в сознании, не выдержал жарких мужских губ бармена, дёрнулся, застонал и приоткрыл глаза. Инсценированные кишечные колики прямо в пивном зале были сдобрены быстрым приездом скорой помощи, состоящей из купленных студентов Театрального Климадоста. Сразу после автобиографической статьи пострадавшего журналиста ресторан закрыли, как нарушающий санитарные требования. Мясо сайгаков запретили для употребления по всей Аскерии. Жаф с отвращением вспоминал этот случай, садясь за руль нового клаера последней модели. Чтобы так высоко и комфортно летать, иногда приходится так низко падать.

– Не бойтесь! Я сегодня не отравлюсь! – глядя на знакомого по искусственному дыханию бармена, проговорил Жаф.