Гусь

– Хм! Нет, мужчина без рейтинга, он в этом случае какой-то, – девушка сделала паузу, подбирая слово, – странный! Вот! – заключила она.

– А каков мужчина не странный? – наседал я.

– Прежде всего, у него должно быть нормальное, новое жилье. Приходя к нему, я не должна ютиться в маленькой квартирке. Старое жильё такое позорное! Фу! – она скуксила лицо. – Потом, – красотка схватилась за гаверофон. – Вот! – указала она пальцем с идеальным маникюром. – У тебя, конечно, хороший клаер, но этот лучше!

– А санеры? Чем они плохи?

– Что ты! – девушка брызнула слюной. – Если на свидание ко мне мужчина приезжает на санере, то это полный жум.

– Жум?

– Ну, муж наоборот! Не слышал? Сейчас нормальные девчонки так бедных называют. Нормальный мужчина должен летать, а не ездить по земле.

– Так это же дорого!

– Так пусть возьмёт бредит, если хочет иметь нормальную женщину и не быть полным жумом!

– Так! Еще? – настаивал я.

– Он должен иметь бумагу о том, что закончил Великий Аскерийский Климадост!

– Так обучение займёт много времени.

– Ну и что? Я же вот учусь там! Но у меня куча времени на мужчин и гаверомаркеты. Главное – вовремя сдать экзамены и получить документ.

– А знания?

– Знания? Не смеши меня! Я всё и обо всём давно знаю, а если и не знаю, посмотрю в гаверофоне. Зачем знать, если есть он. А бумага необходима, она же добавляет рейтинга. Вот Лобусы! – её глаза вспыхнули. – Говорят, они по два факультета в Климадосте закончили. При этом глава семейства завершил обучение на самом престижном факультете «Менеджер организации свободного времени». Мне подружка рассказывала, она хорошо эту семью знает. Посмотри, как они расцвели. Их теперь приглашают дорогие клаеры рекламировать. Разве без образования это стало бы возможным?

Тогда я рассмеялся словам красотки! Но потом начался смех сквозь слёзы. Я бродил по улицам, общался с друзьями. Однажды, идя по Серебряному району, я услышал раздирающий душу вой, доносящийся из высотного дома. Мужчина стоял в полный рост на подоконнике верхнего этажа. Женщина хватала его за ноги, крича, смешивая надрывный голос со слезами.

– Нет! – мужчина крикнул ей в ответ. – Нет, я не хочу жить! Дай мне умереть, больше не видеть… – голос его срывался в истерике отчаяния, безнадёжности, последнего шага.

Я рванулся в дом, бросился в лифт. Время поездки на последний этаж тянулось, отдавая звуками биения моего сердца на весь мир. Я выскочил на площадку, рассчитывая дверь квартиры. Хлипенькая деревянная преграда рухнула под натиском моего плеча. Малюсенький коридор. Комната. Открытое окно. Он стоял спиной, что-то продолжая орать. Хватаясь за его ноги, женщина голосила. Я оттолкнул её, схватил мужчину за рубашку и резко рванул на себя. Тело упало вниз, я успел оттащить его подальше от открытого окна. Тяжело дыша, мужчина смотрел на меня безумными глазами.

– Зачем? Кто вас просил? Я хотел умереть! – он осел рядом с окном прямо на пол, обхватывая голову руками, крупные слезы катились по его молодому лицу.

Мужчина не мог успокоиться, его колотило. Мы с его женой вызвали врачей. Бригада приехала, сделала укол, погрузила мужчину в свой санер и увезла. Жена долго плакала, я остался с ней, пытаясь успокоить.

– Он ненормальный! – сказала она, когда начала успокаиваться. – Муж имел всё: рейтинг, работу, Достигал, как все аскерийцы. Купили квартиру, пусть маленькую, но в престижном Серебряном районе. Через несколько месяцев планировали взять бредит на рождение ребёнка. Но нам не хватало! Я уговаривала его найти ещё работу по вечерам. Он нашёл, много работал, а потом… – она всхлипнула. – Он пришёл поздно вечером домой, сел на диван и сказал, что устал, больше не может. Он показывал мне цифры в считалке гаверофона. То, что он называл жизнью, требовало ещё больше гаверов. Муж говорил, что не хочет позориться перед своим будущим ребёнком. Каждый вечер он считал эти цифры, не выпуская из рук гаверофон. Вскоре он начал называть себя неудачником. Муж не мог понять, где он допустил ошибку? Почему не может купить новую модель клаера, сменить квартиру на большую. Он рассказывал о тех квартирах, в которых живут его коллеги, показывал фото детских спален, зло кричал о том, как и где они отдыхают. Постоянные подсчёты стали вызывать у него истерики. К чему это привело, вы уже видели.

Я оставил женщину, вышел на улицу. Ветер трепал мои волосы, мелкие капли начинающегося дождя брызнули в лицо. Вечер погружал Аскерию в темноту, разбавленную искусственным светом ярких фонарей и рекламных табло. В груди скопились неприятные ощущения моих давно возникших сомнений, которые сегодня окрепли и превратились в убеждения. Я создал программу несчастья! Меня обманули, сделав игрушкой в руках Гавера.