Гусь

– Но противоречия будут нарастать, неравенство доходов вызовет конфликты. Неизменность и стабильность запустят в оборот, сделают товаром войну как способ решения проблем. Бизнес на войне – вот что ожидает Аскерию.

– Это программа мира! Ты должен понять: я против войн, я не приемлю кровь.

– И я против войны! Поэтому, необходимо изменить программу, внести в неё что-то ещё очень важное.

– Что?

– Я не знаю…

– Я слышал об этом, – Гавер устремил взгляд на горящие в камине поленья. – Мои исследования привели меня к мысли о том, что человек – это не только тело и мозг, это ещё нечто такое, что не подчиняется здравому смыслу. Я не увидел, но я ощущал это. Древние называли это ДУХОМ. Так вот! – Гавер съёжился в кресле. – Я против этой болтовни, которая говорит о чём-то неосязаемом, непонятном, ненужном.

– Духом? – я зачарованно повторил за Гавером.

– Духом или душой, которая, якобы, содержится внутри людей. Вот только я не нашёл эту душу, как ни искал. А самое главное, этим нельзя управлять.

Так вот, что мучается во мне. Так вот в чём должны сравнивать себя друг с другом люди! В духовности! Мысли взрывали мозг, я взмок. Тело коробило, в груди началась ломка.

– Необходима другая программа! – я орал, давя полутона нашего разговора, разрушая контроль Гавера.

Во мне просыпалось что-то неизведанное, большое, главное, неистребимое, присущее только человеку, выделяющее его среди всего живого в Аскерии. В тот период я не понял, что это было. Мой стыд за свои действия отступал, давая дорогу новому для меня ощущению.

– Мне необходимо знать ответ на один вопрос! – я вскочил и подбежал к креслу Гавера, который уже нажимал какие-то кнопки на своём пульте. – Я хочу точно знать! Что стало потом с теми крысами, которые бегали в колёсах? С теми крысами, которые долго бегали?

Гавер с сожалением смотрел на меня, я видел боль и жалость в его глазах.

– Что стало? – я орал, напрягая голосовые связки.

В этот момент я услышал шум открывающегося лифта, топот чьих-то ног, в комнату ворвались люди в белых халатах.

– Ты заболел, мой юный друг! – проговорил Гавер, отдавая команду санитарам. – Ты стал опасен для Аскерии! Ты не похож на других, ты – ненормальный.

– Я столько сделал для вас! Скажите, только одно скажите! Что стало с теми крысами? – я срывался в крике, подхватываемый санитарами под руки.

– Зачем тебе это? – Гавер сощурился в непонимании.

– Вот и вы перестали понимать меня! Это же главный вопрос! – санитары тащили меня волоком к двери.

– Они стали безмордыми, потрясающе похожими друг на друга. Исчезли глаза, нос, уши. Всё превратилось в одно отверстие для приёма информации и поедания мяса. Безмордые – нормальные и счастливые крысы! – слова настигли меня в дверях, подтверждая самые ужасные догадки.

Безмордые! Это слово стучало у меня в ушах, проникая в мозг, укрепляясь давящим грудь страхом.

51

Хвостатый снова встал, посмотрел на Гуса, молча вышел из палатки. Рассказ дался ему не просто.

– Знаешь, я после этих слов до сих пор каждое утро ощупываю своё лицо, смотрюсь в зеркало, проверяю, не уподобился ли я тем крысам! – проговорил он, возвращаясь в палатку. – Но вот что родилось во мне в тот момент, когда я узнал о Душе, до сих пор понять не могу. Что отличает человека от всего живого в Аскерии, какая программа действительно необходима нам, людям? Может ты, побывавший и птицей, и человеком знаешь про это? Что за программа спасёт Аскерию?

– Знаю! Я точно знаю! И кто-то вам, людям, должен про это сказать. Совесть. Совесть каждого, индивидуальная программа настоящей нормы, забытых в Аскерии ценностей.

Хвостатый сел напротив Гуса.

– Совесть? – он смотрел сквозь Гуса. – Предлагаешь вытащить из людей человека, искать в нём душу и совесть. Искать в каждом?

– Не искать! Она там есть, просто забыта, глубоко закопана шлаком Достижений, дешёвыми, но яркими стимулами типа рейтингов. Истинную природу человека не убить, не изменить, но возможно усыпить. Нам необходимо разбудить человека. И тогда, продирая глаза, люди очнутся от постоянной, непрекращающейся гонки за Достижениями, снова начнут чувствовать, пробуждая совесть.

– А как же новая программа? Программа совести? – спросил Хвостатый.

– Сами, без программирования, следуя своей природе, они придут, поднимут из своих человеческих глубин совесть! – глаза Гуса светились спокойным, ровным, но очень добрым светом.

– Как ты это понял? Ты это видел?

– Видел! Видел разных людей. В основном заснувших, часто бессовестных, но всегда с искорками надежды. Видел тех, кто не воспринял сигнал, остался думающим. К сожалению, таких было меньшинство. Но даже один такой человек дарил веру, самое главное, коренное, что выделяет человека из всего мира живого – ВЕРУ.

– Веру во что?

– Веру в самого ЧЕЛОВЕКА! Необыкновенно сотворенного, уникального, но заблудшего, заснувшего, в случае пробуждения готового продолжить свой путь!

– Путь? Куда же идёт человек?