Гусеница на диете

– Карьера у меня тоже двинулась вверх. Меня заметили иностранцы, хлынувшие тогда в нашу страну за «живой натурой». Это как только «занавес подняли», – пояснила Богдана. – Что ни говори, но русская земля всегда славилась талантами. Я знала многих из богемной среды, которые погнались не за «большим рублем», а за «длинным долларом». Это было заманчиво… Страна наша, по сути, погибала, а люди выживали кто как мог… Русские умелицы вышивали платья бисером, камнями просто шедеврально, шили одежду и декорировали не хуже известных кутюрье, но были никому не известны. Этим пользовались иностранцы. Они находили мастериц и за копейки увозили их за границу, где они трудились день и ночь в самых известных модных домах, а жили в подвалах на окраине. Хотя это известная история, и она периодически повторяется… с разными людьми разных национальностей, в разное время и по-разному поводу. Выжить, приобщиться к высокому искусству можно было, но самому реализоваться в таких условиях было невозможно. И эти мастера… многие, да что там – фактически все! – сгинули и пропали, спились. Они не нужны были родине и на чужбине не прижились. Я тоже получила приглашение поработать за границей. Человеку из села, даже если я и имела доступ к некоторым благам и валютному магазину «Березка», оказаться в Париже – это словно очутиться на Луне. Там меня совсем сорвало с катушек. Ночной Монмартр, очаровательные кафе, Люксембургский сад, Тюильри, тусовки, съемки… Со мной стали считаться, я могла себе позволить пройтись бульдозером по человеческим судьбам, даже не задумываясь. Опоздала модель на минуту – все! Пошла вон! Не ложится на это милое личико придуманный мной макияж – катись к черту! Посмотрела на меня не так… туда же! Помощник фотографа принес мне недостаточно крепкий кофе – катись! Да, Лада, не смотри на меня так, я была конченой стервой… Именно там, в Париже я познакомилась с Димой. Я не знаю по сей день, что со мной произошло в тот день, чем Дмитрий отличался от других парней, от сотен парней, проходящих через объектив моей камеры, но время для меня тогда остановилось. Оно словно застыло, как расплавленный воск. Он пытался работать моделью, но… Похоже, он и на родине звезд с неба не хватал. Как говорится – читай между строк, тогда я этого не понимала. У Димы были высокопоставленные родители, у него в молодости было такое, о чем его сверстники и мечтать не могли. Но он ничего не хотел. Учиться тоже не желал, но все же поступил в один из престижных вузов. Парень он был высокий, плечистый, красивый. Только и делал, что гулял, девушки висели на нем гроздьями. Как-то ему предложили поработать манекенщиком, Дима с легкостью согласился. Деньги он получал неплохие, но вот удовлетворения ему это не приносило. «Нафталиновое время», как выражался он сам. Предложение поработать в Париже Дима воспринял с радостью. Но там дело не заладилось… И это было неудивительно. Нужно было работать как проклятому, трудиться день и ночь. А Дима… Не любил он работать. Привык получать все даром без труда и хлопот. – Богдана замолчала, видно, вспоминать Дмитрия ей было не очень приятно. – У меня до Димы много было парней, но они пролетали мимо, словно крутились на быстрой карусели… Я была довольно легка на необременительные связи. Не было ни времени, ни желания строить с кем-либо серьезные отношения. Я влюбилась в Диму просто по уши, растворилась в нем полностью. Я думать могла только о нем, стала жить только для него. Он стал моей единственной целью в жизни. Он открыл для меня доселе неизведанные чувства. Не знаю, почему так произошло? Может, судьба и это должно было уже случиться? Может, сказалась общая тоска по России, на чужбине тяжело было существовать в одиночку, и нас притянуло друг к другу… Во мне словно проснулись силы для дальнейшей жизни. Я стала работать день и ночь, чтобы обеспечивать нам с Димой безбедное существование. В редкие мои выходные мы шикарно проводили время. Со съемной квартиры по желанию Димы мы переехали в дорогущий отель с видом на символ Парижа – Эйфелеву башню. Он не знал, сколько я платила за номер, лишь бы любимый был рад.

– А он что? – спросила Лада.

– А ничего… Дима ждал, когда кто-нибудь оценит его, сам придет, кинется в ноги со словами: «Я всю жизнь только тебя и ждал!» Но никто не приходил. Мне было все равно, я поддерживала любимого человека во всем, лишь бы ему было хорошо. Контракт с ним так никто и не заключил, а мой подходил к концу. Я, конечно, смогла заработать и отложить некоторую сумму, на нее мы и решили с Димой вернуться домой. Но когда мы летели назад в самолете, со мной случился первый приступ. Психическая атака. Мне стало страшно, потемнело в глазах, меня затрясло от нервной дрожи… я потеряла сознание. Из самолета меня сразу поместили в машину «Скорой помощи» и отвезли в психоневрологическую клинику. Диагноз прозвучал неутешительно – полное нервное истощение, но это так… в переводе на простой язык.

– Господи… – выдохнула Лала.