Homo cinematographicus, modus visualis

При поверхностном взгляде, «Довод» может показаться очередным шпионским фильмом об агентах в идеальных костюмах, которые сохраняют свой вид, не рвутся и не пачкаются в самых головокружительных передрягах – это единственное подлинное волшебство в картине. Нолан неоднократно признавался, что является фанатом жанра и, в особенности, бондианы. Собственно, не только одежда и приключения, но даже диалоги соответствуют канонам подобных лент. Главным образом, стоит обратить внимание на разговоры протагониста с Сатором, а также многочисленными инструкторами-проводниками, которые тоже являются неотъемлемыми атрибутами шпионского кино. В «Доводе» их трое: Виктор из ЦРУ, ученая Барбара и офицер британской разведки сэр Майкл Кросби. Заметим, что, по счастью, Нолан не наследует одно из наиболее раздражающих «правил» жанра: чем уже у девушки талия, тем более высокопоставленным военным или выдающимся физиком-ядерщиком она является. Так или иначе, если фильмы о Бонде наполняют этот мир рекламой, то «Довод» наполняет его смыслом.

Нолан и Фома Аквинский

Рождение и развитие рыцарского романа происходило в те времена, когда ответ на вопрос о функциях искусства еще не стал предметом для дискуссий. Задач выделяли две: сервильную (эстетическое обслуживание аристократии) и религиозную (художественное подкрепление и пропаганда веры). Цели, стоящие перед авторами, от этого становились несколько понятнее и четче. Едва ли не каждое произведение упомянутого жанра, помимо прочего, было призвано подтверждать и доказывать существование бога. Теологи, вроде Фомы Аквинского, делали это одним способом, а рыцарские романы – другим. Добро неизменно одерживало верх именно потому, что Всевышний бы не допустил иного. Неотъемлемая нравственная нагрузка текста позволяла даже перевернуть причинно-следственную связь: кто победил, тот и представляет собой светлую силу, воина Господа. Ставший столь широко известным после «Игры престолов» суд поединком в Средние века был довольно распространенной, как художественной, так и совершенно реальной практикой, хоть и не носил столь громкого названия.

Подобным доказательством является и обсуждаемый фильм. Впрочем, Нолан не был бы Ноланом, если бы не заходил значительно дальше предшественников. Он не просто приводит аргументы и доводы (!), но демонстрирует гибель старого бога, предъявляя ту форму, которую принял новый, пришедший на смену.

Не случайно кульминационно сражение разворачивается в мифическом городе Стальск-12, на родине старого бога, Андрея Сатора. Впрочем, само понятие «город» тут не вполне уместно, поскольку люди в нем не живут, здесь обитают смыслы, и, быть может, их охранники. В свете высказанных выше нумерологических соображений, даже слишком привычный для религиозной культуры номер двенадцать представляется неслучайным.

Заметим, что, в сущности, первоначальный толчок сюжету дал развал СССР. Русская тема в картине чрезвычайно сильна. В юности Сатор совершил каинов грех, убив собрата по ремеслу, хотя сам он в разговоре с протагонистом называет это сделкой с дьяволом. Даже боги не могут говорить о происходящем, не используя готовые религиозные аналогии и формулы.

Упомянутая фантастическая спецоперация, опосредованно приводящая к гибели Андрея, требует развития в нескольких временных пластах, она точно не может произойти традиционным последовательным путем и наверняка не получится с первого раза.

Структурно новый бог – это троица персонажей, у которых остается алгоритм в конце. Здесь нетрудно наметить параллели с привычным христианским триумвиратом. Айвз – это, безусловно, Святой Дух, поскольку мы практически ничего о нем не знаем. Вызывает вопросы, откуда он взялся и какую играет роль. Собственно, то, что у бога нет причин и первоисточника, является чуть ли не видовым признаком, но даже значение и необходимость участия Айвза в ключевом штурме не совсем ясно, ведь он лишь сопровождал протагониста, пройдя весь путь по его маршруту. Недаром трактовка именно этого фигуранта христианской троицы стала одним из камней преткновения, почвой для разногласий между конфессиями, а также дискуссионным вопросом богословия. Единственная его задача, заявляемая прямо, состоит в поддержании триединства – том самом «обязательном» преследовании, о котором речь шла выше. При этом заметим, что едва ли не эпизодический Айвз единолично решает судьбу алгоритма. Остальные двое безропотно принимают его вердикт, словно зависящие или подчиненные. Кто знает, быть может, события вокруг чернокожего агента, действительно, лишь побочная ветвь?..