Homo cinematographicus, modus visualis

Протагонист – это Бог Отец, у которого нет и принципиально не может быть имени, он обозначается лишь своей функцией, описывающей его полностью. О нем нам тоже известно немногое: у него нет личной истории, происхождения, далекого прошлого, есть лишь «задание», выполнение которого целиком заполняет его бытие. Однако именно здесь таится ключевое отличие от Айвза: в случае протагониста зрителю известна его функция и цель. Истинно это знание или нет – другой вопрос, но мы верим в то, что именно он устроил всю операцию, создал организацию для поддержания существования мира и мотается по разным временным отрезкам, перманентно обеспечивая всеобщее существование.

Нил же – Бог Сын, известный по имени, хоть в данном случае оно и не Иисус. Отец привлек его для реализации своей задачи. Иными словами, функция у Нила не собственная, а заимствованная, но тоже полностью подчинившая себе его бытие. По традиции, именно Сын формулирует божественные постулаты в интеллигибельной форме. Например: «Что произошло, то произошло. Это выражение веры в механике мира, а не оправдание безделья». Он же – носитель тайны Отца: поскольку куратор опекал протагониста всю жизнь, ему, в отличие от зрителей, известна его предыстория.

Едва ли не в каждой спецоперации – штурм киевской оперы, двустороннее проникновение во фрипорт, таллиннские автогонки, Стальская битва – Нил один или несколько раз спасает протагониста, как минимум, не давая ему столкнуться с собственной инверсией. Зачастую при этом он жертвует собой, что полностью вписывается в концепцию Бога Сына. Незаурядная или, напротив, чрезвычайно современная ситуация состоит в том, что отпрыска или друга приходится нанимать.

Обнаруженный главным героем в Стальске труп Нила – тело с медной шайбой на оранжевой нитке, его брелком – своего рода ответ на их разговор про парадокс убитого дедушки. Вне временных пластов связи пропадают. В конце концов, «Довод» – не сериал «Гусар» (от подобного сопоставления в 2020 году удержаться нелегко).

Все три персонажа, составляющие нового бога, не возвращаются на место высадки вовремя. Впрочем, Святой Дух Айвз предупреждал: «Никто из тех, кто видел, не вернется». Они – три человека, чья воля, «когда» (не «где», а именно «когда») спрятать детали, полностью определяет продолжение всеобщего бытия. Наличие экзистенциальной стратегии – алгоритма – является в ткани фильма божественным атрибутом.

Аргументы Нолана в пользу существования бога ничуть не менее, а скорее даже более убедительны, чем у Фомы Аквинского. Средневековый теолог, как известно, придумал их пять. Если вспомнить его «доказательство через производящую причину» и «доказательство через целевую причину», то они филигранно вписываются в доктрину «Довода».

С тем же успехом можно было провести параллели троицы Айвз – протагонист – Нил с тримурти Брахма – Вишну – Шива, с триадой Осирис – Исида – Гор или иными божественными комплексами. Суть от этого бы не изменилась. Впрочем, мы начинали с того, что в картине присутствует троица троиц, потому их выделение следует продолжить.

Другой триумвират – инструктора-проводники – Виктор, Барбара и Майкл Кросби, говорящие с главным героем на языке долга, науки и культуры или отвечающие на вопросы «что?», «как?» и «кто?», соответственно. Третья – Саторы – Андрей, Кэт и их сын – чудовище, рыцарь и святой Грааль. Последний не совершает действий, лишь несколько раз мелькает в кадре, но является мотивом и причиной большинства событий, так как взаимоотношения внутри семьи Саторов включают в себя глобальный Армагеддон, будто капля воды, содержащая вкус Мирового океана.

Именно потому Кэт, которая, в сущности, не должна была обязательно убивать мужа, обеспечивая лишь «подстраховку» в операции, все-таки нажимает на курок, ведь в ее судьбе отражается огромная война. Женщина пришла отнять жизнь, но отговаривает отца своего ребенка принимать серебряную капсулу. Все должно свершиться ее руками. Кэт убивает Андрея не потому, что он чудовище, а потому, что он оскорбил мать, заставив задуматься о том, чтобы отказаться от сына во имя свободы.

И тем не менее конец Сатора – это суицид. Ведь на яхте он понимает все и, по сути, не Кэт, а Андрей осуществляет выбор между капсулой и пулей. Да, ему приходится изображать удивление, увидев шрам на животе жены, но так он гарантирует, что она не передумает, не дрогнет. В этом прерогатива бога: он волен выбирать свою смерть.

Примечательно, что ложь будто сопутствует Сатору, претендуя на роль универсалии «созданного» им мира. Собственно, протагонист тоже заявляет: «Ложь – стандартная рабочая процедура», – равно как и использование людей.

Действительно, юдоль, в которой происходит действие «Довода» и возникает новый триединый бог, пока еще «саторовская», ведь именно у Андрея имеется связь с будущим, а также технические средства, делающие его едва ли не всесильным.

То ли рефреном, то ли паролем в фильме звучат слова: «Мы живем в сумрачном мире, и нет друзей на закате».