Homo cinematographicus, modus visualis

У тех читателей, кто не видел фильм, или посмотрел его невнимательно, может возникнуть вопрос: какое отношение все сказанное имеет к «Доводу»? Дело в том, что упомянутый палиндром Нолан тонким слоем «размазывает» по всему сюжету. Сатор – фамилия русского олигарха Андрея, а также его жены Кэт и их сына, который, заметим, вовсе не случайно отправляется на экскурсию именно в Помпеи. Арепо и здесь представляет наибольшую загадку: так зовут не появляющегося на экране художника, написавшего копию картины Гойи, ставшую пассивным двигателем сюжета. Из разговора протагониста с Кэт создается впечатление, будто живописец – едва ли не мифический персонаж, ведь он не способен ни ходить, ни говорить… Вновь – то ли человек, то ли бог, то ли глагол (то есть действие, операция). Впрочем, быть может, все гораздо проще: Сатор покалечил его, узнав о подделке. На это намекает сама Кэт: когда протагонист просит ее позвонить ему, она говорит, что герой не сможет ответить.

«Тенет» или «довод» – название современного фильма, оказавшееся в центре дохристианского перевертыша. Слово, «открывающее двери» и образующее центральный крест в квадрате палиндрома. Опера – киевская, но сыграл ее таллиннский горхолл – место проведения операции, с которой начинается лента. Наконец, «Ротас» – строительная компания, имеющая логотип в виде пятиугольника, намекающий на пятикомпонентную структуру. Именно упомянутая организация, по всей видимости, принадлежащая Андрею Сатору, построила сеть фрипортов. В этом отношении мир Нолана гармоничен и продуман настолько, что в нем сеятель владеет плугом.

«И увидел, что это хорошо»

Попытки объединить художественные универсумы всех картин режиссера в цельную пространственно-временную структуру вряд ли увенчаются успехом, но есть одно свойство, которое в работах Нолана присутствует всегда. Миры его фильмов – это царства культуры и порядка. Все по уму, по причине, по принципу, все «вследствие» и «ради». Есть определенные цели и четкие направления. Если перед героем в нужный момент возникает пустой автомобиль с предопределенным в навигаторе путем следования, здесь это не кажется надуманным, но выглядит лишь блеском гармонии бытия.

В фильмах режиссера агенты ЦРУ оказываются способными узнать, мягко говоря, не самую известную картину Гойи по беглому взгляду на уголок, едва показавшийся из пакета. Это выходит чрезвычайно далеко за рамки рядовой художественной эрудиции. Более того, такое под силу отнюдь не каждому профессиональному искусствоведу, поскольку речь идет о редчайшем рисунке «Расхититель гнезд», который невозможно посмотреть даже в музеях, ведь в 2010 году он был продан в частную коллекцию чуть меньше, чем за полтора миллиона долларов[132].

Сколь таинственной бы ни представлялась механика взаимодействия эпох, суть глобальной проблемы яснее ясного: потомки решают уничтожить предков, так как те допустили начало экологической катастрофы. В будущем океаны вскипят, а реки пересохнут – это то, чем нас стращают уже сейчас.

Несмотря на множество сопряженных с этим опасностей, «реальность», в которой олигархи заняты не оргиями на яхтах, а созданием сверхматериалов и освоением трансвременных турникетов, не может не импонировать. Мудрый русский злодей – довольно редкий типаж и в каком-то смысле – отрада для отечественного зрителя. Чтобы сыграть его понадобился не привычный мордоворот со звериной «дебильцой» на лице, а «шекспировский» актер Кеннет Брана, чье участие в любом проекте является знаком качества для «гурманов».

Впрочем, назвать Андрея Сатора злодеем значило бы изрядно упростить ситуацию. Кто он в первую очередь – чудовище или несчастный муж, обезумевший от неизбежного, как собственная смерть, разрыва с женой? Поставленный вопрос в очередной раз прочерчивает столь любимую Ноланом траекторию редукций всеобщего к частному, глобальной катастрофы к личному горю. Особенно пронзительно она прозвучала в «Интерстелларе», но и в «Доводе» опасность аннигиляции связана с персональным Армагеддоном, происходящим внутри отдельных героев. Каждый человек равновелик Вселенной, и если мы живем в мире, подобном Андрею, то не стоит ждать ничего хорошего.

Олигархия, напомним, – это «власть немногих». Людей, наделенных всесилием русского торговца оружием, надо полагать, совсем мало. Поскольку место религии в системе взглядов Нолана занимает наука, Сатор, безусловно, является здесь божеством. Страдающим, умирающим, разрушенным и глубоко несчастным из-за того, что он может обладать в этом мире всем, кроме Кэт.

Дуплет сумасшествия и запредельного могущества вновь напоминает о Борхесе, который в новелле «Четыре цикла» выдвинул небезосновательное предположение, будто существует именно столько базовых сюжетов. Четвертый, наиболее интересный и изощренный из них – а Нолан, безусловно, не согласен на меньшее – история о самоубийстве или безумии бога.