И Эльборус на юге...

А результаты? Они были обобщены в книге Аносова «О булатах» (1841 г.), немедленно переизданной на немецком и французском языках: «Известия, сообщенные нам путешественниками о достоинстве некоторых азиатских булатов, отнюдь не преувеличены, как многим из новейших металлургов до сего времени казалось... Итак, если коленчатым или сетчатым булатом перерезывают легко на воздухе газовый платок, то тут нет ничего преувеличенного; моими булатами я мог делать то же самое... Оканчиваю сочинение надеждою, что скоро наши воины вооружатся булатными мечами, земледельцы будут обрабатывать землю булатными орудиями, наши ремесленники выделывать свои изделия булатными инструментами...»[85].

«Наследье бранного Востока»

Теперь мы знаем, что в период пребывания Лермонтова на Кавказе процесс изготовления булатных клинков не являлся тайной ни для тифлисских оружейников, ни для их уральских коллег. Секрета не было — было налаженное производство.

Приходит догадка, почему первый вариант стихотворения «Поэт» был отвергнут, почему исчезла строка об «утраченном зелье». Что же касается имени кузнеца, то, прежде чем говорить о его исчезновении, хочется понять, почему оно возникло.

Вспомним пушкинский «Кинжал» (1821):

Лемносский бог тебя сковал

Для рук бессмертной Немезиды,Свободы тайный страж, карающий кинжал,Последний судия позора и обиды[86].

Исследователями давно отмечена перекличка этой строфы с первыми строфами лермонтовских произведений[87].

Люблю тебя, булатный мой кинжал,Товарищ светлый и холодный.Задумчивый грузин на месть тебя ковал,

На грозный бой точил черкес свободный.«Кинжал» (1838).

В серебряных ножнах блистает мой кинжал,Геурга старого изделье;Булат его хранит таинственный закал,—Давно утраченное зелье.

«Поэт» (1838)

Миновало семнадцать лет. Другая эпоха, другой поэтический словарь. «Лермонтов... освобождает литературные стили от мифологических образов и выражений классицизма... окончательно порывает с литературным языком XVIII века»,— к такому выводу пришел академик В. В. Виноградов, анализируя состав лермонтовского языка[88]. Наш частный случай иллюстрирует вывод ученого. «Лемносский бог» по древнегреческим мифам — это Гефест, бог огня и покровитель кузнечного мастерства, свергнутый с неба на остров Лемнос; Немезида — богиня судьбы и возмездия. Помня стихи Пушкина, следуя им вольно или невольно, Лермонтов ищет в живом русском языке замену мифологическим персонажам.

Третья строка лермонтовского «Кинжала». Вместо лемносского бога появляется «задумчивый грузин», вместо богини возмездия — просто «месть». Контрастность перевода высокопарных символов в простые жизненные понятия обусловлена интимно-лирическим характером стихотворения (первоначальное название — «Подарок»):

Лилейная рука тебя мне поднесла В знак памяти, в минуту расставанья...

«Поэт» — произведение энергичное, ораторское; итог размышлений о назначении поэта, о месте поэта в обществе. Оно построено на сравнении: кинжал — поэт. Исходный образ должен быть идеально-возвышенным, представать в романтическом ореоле далекого прошлого.

Естественно предположить: имя тифлисского кузнеца возникло не только потому, что Лермонтову доводилось держать в руках оружие его работы. Прославленный на Кавказе Геург — оправданная параллель архаическому Гефесту, он — земной

бог кузнечного дела[89].

Третья и четвертая строки были продиктованы устойчивым представлением о булате как своеобразном реликте, тайна которого давно погребена. Отсюда в черновике — «для нас утраченное зелье», исправленное затем на «давно утраченное зелье»[90].

Что же получилось в целом? Прочитаем снова всю строфу.

Не зная, кто такой Геург, заключаешь: кинжал — старинное изделие некоего легендарного мастера. Но современники-кавказцы возразили бы:

— Позвольте, так ли «давно»? Еще десять лет назад Геург был среди нас!.. И потом — почему «утраченное»? Вточь такие кинжалы в той же самой кузнице делают Каграман и Ефрем Элиаровы, которые переняли тайны ремесла у своего отца, как тот некогда у многих поколений своих эрзерумских предков.

Четвертая строка явно требовала замены. Впрочем, только ли она?

«Лемносский бог» у Пушкина — это было вполне ясно дворянскому читателю, воспитанному на поэтике классицизма. А «старый Геург»?