И это называется будни

Слушает Наташа своих коллег и попеременно то загорается, то гаснет. Ну что может сделать санврач с продувкой стали кислородом? Летит бурое облако из трубы, пылинки в нем почти такого размера, как микробы, где они осядут, когда осядут — знает только ветер, который их несет. Когда дует от города — еще полбеды, а когда на город — ни белье высушить, ни окно открыть, даже через закрытые окна пыль проникает в комнаты. Попробовала как-то Анна Максимовна запретить продувку. Взяла с собой представителя заводского комитета, и пошли они в цех, чтобы поставить пломбу на кислородный вентиль. И тут ее осадили мартеновцы. Собрались гурьбой — к вентилю ни подойти, ни подъехать. На другой день появилась она уже с милиционером. Этому представителю власти сопротивление оказать не решились. Доступ кислорода на печь был прекращен, на вентиль наложили пломбу. Два дня не бурело небо над мартеном, а на третий снова заволокло его облаком. Анна Максимовна прибежала в цех. Пломба на месте, вентиль закрыт, а из трубы, как прежде, прет со страшной силой рыжий дым. Покрутилась-покрутилась и под смешочки ушла. Уже много позже она узнала, что мартеновцы тогда всех перехитрили: сделали обводной кислородопровод и по нему дали кислород в печь.

Обо всем этом Анна Максимовна рассказывает с грустью, Майя Людвиговна — со злостью, а Наташа и грустит, и злится. Больше злится. Она не просто пытается проанализировать эти невыдуманные рассказы, она к себе их подгоняет: а как бы сама поступила? Анне Максимовне трудно было разобраться в хитростях мартеновцев — у нее только медтехникум за плечами. А ей? Ей легче, хотя свои возможности она не переоценивает, — образование определяет далеко не все. Очень много знать нужно, гораздо больше того, чему учат в институте. Не зря Филонов все время сидит за книгами, не только за медицинскими. Он и технологические процессы изучает, поскольку гигиена труда начинается с технологии. Не случайно существует даже положение, по которому любое изменение технологии должно быть одобрено санитарной инспекцией. Но это только на бумаге. А в жизни?

— Я вас понимаю, Наташа, — говорит Майя Людвиговна, сочувственно посматривая на девушку своими пронизывающими глазами. — Все мы выходим из стен учебных заведений начиненными благими намерениями, свято веруя в силу наших прав. Однако вера эта мало-помалу покидает нас. Между прочим, что-то в нашей жизни есть общего с солдатской. Противники нас знают — мы сталкиваемся с ними лицом к лицу, — а люди, за которых бьемся не щадя живота своего, отдалены от нас и иногда даже не подозревают о нашем существовании. Вот и идем очертя голову в наступление без поддержки тылов.

Наташа тщательно пересмотрела переписку с металлургическим заводом. Дутье запрещали? Запрещали. О возможности наложения штрафа предупреждали? Несколько раз. А дальше этого не пошло. Выходит, есть все основания привести угрозу в действие. Только что такое десять рублей, на которые она вправе оштрафовать, для начальника цеха или для директора завода? Комариный укус. Но комары чем донимают? Они одним укусом не ограничиваются. Почему бы ей не пустить в ход их тактику? А с кого начать? Есть все формальные основания взяться за начальника мартеновского цеха Галагана — его трубы особенно загрязняют воздушный бассейн. Но ведь не он ввел продувку стали кислородом, а родной братец. Ему, как это ни прискорбно, и придется принять первый удар.

Еще раз взвесив все за и против, Наташа заколебалась. Не таится ли в ее намерении червоточинка? Не покажется ли кое-кому ее поступок несерьезной, саморекламной выходкой? Очень может быть. И тем не менее с Борисом ей не разминуться. Конечно, он такого действа не простит, отношения у них испортятся, и это очень жаль. Ее сейчас как никогда тянет к нему. Приятно сознавать, что они могут теперь разговаривать на равных и как близкие взрослые люди, и как специалисты соприкасающихся областей. К тому же, к Борису всегда можно обратиться за советом, а таких случаев у нее будет предостаточно — инженерные дисциплины в их институте преподавали поверхностно, и сейчас вот обнаружилось, что технические знания ей придется расширять.

Не далее чем вчера явились рабочие из смолодоломитного отделения, где делают огнеупоры для конверторов. Жалуются: от пыли спасения нет. Пошла в цех, посмотрела, убедилась: да и на глаз видно, что запыленность выше всяких допустимых норм. А вот объяснить, почему это происходит — то ли негерметична система, то ли слаба вентиляция, — не может. Ее коллеги в подобных случаях не моргнув глазом составляют констатирующие акты без анализа причин, а ей стыдно. Что ни говори, диплом обязывает докапываться до сути и давать конкретные рекомендации.

Пришла к Борису, — кстати, смолодоломитное отделение в его ведении, — объясни, растолкуй.

— Что могу сделать? — пожал он плечами. — Проект такой. Так построили, так приняли. У меня нет ни средств, ни прав реконструировать отделение.