И это называется будни

Теперь Юрий с завистью стал поглядывать на помещение дистрибуторщиков. Сидят в будке за стеклом, как музейные экспонаты. Не жарко, не холодно, и мухи, как говорится, не кусают. Пульты управления внутри, щиты с контрольно-измерительной аппаратурой, вращающиеся кресла, кондиционированный воздух, дневной свет, зимой и летом одна температура, одинаковая влажность. А работа — кнопочки да ручки. Одни нажимай, другие поворачивай. Классная работа — не пыльная и прибыльная. И спецовка дистрибуторщику не нужна тяжелая брезентовая. Можно в цех в галстучке приходить. Сенин так и приходит.

Горько сознавать Юрию, что работа дистрибуторщика ему недоступна. Знания нужны, Сенина и взяли потому, что есть у него опыт сталевара, к тому же учится в институте. В смене «Б» дистрибуторщик техникум кончил, в смене «В» хотя ничего не кончил, но практики имеет лет десять — привезли из Кривого Рога. Ас. Только говорят, что криворожцы отдали его с легким сердцем, чтобы не портил статистику, — у них там все со специальным образованием. Вот и приходится пораскинуть мозгами — учиться дальше и продвигаться или присохнуть на одном месте.

Досадно Юрию. Парень он смекалистый, верткий: все-таки моторы чинить — не глину месить. Иногда злость берет на себя — зачем сюда притянулся? Мог поехать на Дальний Восток, на Сахалин, на Камчатку — мотористы всюду нужны. Погулял бы, во всяком случае, по морям и океанам. Оседать на месте куда приятнее, мир посмотрев. Но вспомнит о Жаклине — и приглохнет злость. Не вернись он домой, не знать бы ему такой привязанности. Очень уж увлекла его девчонка. День не увидит — ходит уже сам не свой. На четверть часика забежит словом перемолвиться — и посветлеет над головой небо. А что она нейтралитет соблюдает, держит на расстоянии — это пока нисколько его не тревожит. Даже нравится. Слишком много развелось нынче предприимчивых девчат. Сами липнут, сами вешаются на шею.

ГЛАВА 12

Огромное хозяйство у главного сталеплавильщика, Огромное и сложное. За день не обойдешь, не осмотришь. Все, что имеет отношение к производству стали, подчинено ему. Новый мартеновский цех с девятисоттонными печами, только становящийся на ноги конверторный цех и отживающий свой век, небольшой, но хлопотливый старый мартен. И все они требуют металлолома, разделанного, габаритного, удобного для завалки. Взрывами, автогенной резкой, пакетированием готовит металлолом копровый цех. Но сталь нужно разливать по изложницам. Их чистят, купают, смазывают, устанавливают на вагонетки в цехе подготовки составов, отправляют в разливочный пролет, где заполняют жидким металлом. Затвердевшие слитки в специальном стрипперном отделении извлекают из изложниц и еще красными подают для прокатки на слябинг. Однако и шлак надо удалять из зданий. Причем не просто выбрасывать, а разделывать и отгружать на переработку. Эту задачу выполняют шлаковые дворы. И еще один цех, без которого на заводе не обойтись, — цех ремонта металлургических печей. За работой всех этих цехов и должен следить Рудаев. Неустанно. И днем, и ночью, и в будни, и в праздники. Массы металла здесь огромные, и потому аварии возможны крупные. Прогорит, к примеру, сталеразливочный ковш в мартене — и четыреста пятьдесят тонн металла начнет хлестать из него, сжигая все, что попадется под огненный поток.

Свыше пяти тысяч человек наполняют цехи, и надо думать обо всех них вместе взятых и о каждом в отдельности. О соответствии каждого своему посту, о заработке, о повышении квалификации и больше всего — о безопасности труда. Помимо всего этого, в цехах бьется неутомимая творческая мысль. Тебе несут предложения, идеи, проекты, и попробуй просеять этот ворох сквозь собственное сито, сплетенное из нитей опыта и интуиции. Тут воистину приходится уподобляться золотоискателю, который тщательно отделяет каждую, даже самую маленькую частицу благородного металла от многопудья пустой породы.

Все это в совокупности — труд титанический. Он требует напряжения сил физических и умственных, поглощает бездну времени. Для того чтобы нести такую ношу, нужно обладать могучим здоровьем, стальными нервами, талантом организатора, а кроме того — и это, пожалуй, самое главное — надо уметь самоотверженно служить делу, порой забывая о себе.

Последнее время забот у Рудаева прибавилось. Много времени и сил стал отнимать Галаган, заменивший Гребенщикова на посту начальника мартеновского цеха, — у него еще не было школы самостоятельной работы, и в конверторном положение осложнилось. Поначалу Рудаев дал Флоренцеву полную волю — надеялся, что тот сам справится с освоением нового агрегата. Но шли дни, складывались в недели, и эта надежда постепенно таяла, Рудаев понял, что настало время вплотную заняться конверторным.