И сгинет все в огне

Он издает ужасный звук, булькающий, свистящий хрип, когда кровь исторгается из него горячим алым потоком. С широко раскрытыми белыми глазами он спотыкается, его фонарь падает и гаснет, и теперь я вижу человека, ударившего его ножом, силуэт в тени. Это маленькая, хрупкая девушка с шестью дюймами острой как бритва стали в руке. Он оборачивается к ней, булькая, и она наносит ему удар в грудь, один, два, три удара, при каждом взмахе лезвие вонзается глубоко в плоть. Кровь течет по его губам, он тянется к голове девушки и хватает ее за волосы сбоку, вырывая их из резинки и каскадом рассыпая по ее плечам, а она наносит ему последний удар, на этот раз всаживая нож по рукоятку в грудь. Он испускает последний вздох, падает на пол и остается лежать неподвижно.

Все происходит за несколько секунд. Я отпрыгиваю к стене с локусами на изготовку, направляя их острия на фигуру в тени.

– Кто ты? – шепчу я.

Фигура делает шаг на свет. Бледная кожа. Черные волосы. Униформа слуги.

– Марлена, – произношу я, и мои руки расслабленно опадают. – Слава Богам, это ты.

Ее лицо забрызгано кровью Тимса, а руки немного трясутся.

– Ты украла мой ключ, – говорит она.

– Прости, я могу все объяснить, – начинаю я, но слова испаряются в моем горле. Потому что, когда лунный свет падает ей на лицо, она выглядит иначе. Может быть, из-за того, как выглядят ее волосы, когда они распущены и свободно спадают на плечи, а кончики слегка завиваются. Но внезапно я вижу ее, по-настоящему вижу, вижу ясными глазами. Когда мы впервые встретились в доках много месяцев назад, мне показалось, что в ней было что-то знакомое. Теперь я понимаю, что именно.

Она делает глубокий вдох, и выражение ее лица расслабленно смягчается, совсем немного.

– Алка Челрази, – произносит она. – Пришло нам время поговорить.

Глава 40

Настоящее

Слышать мое имя, свое собственное имя – это как заклинание, которое замораживает меня, парализует, обращает в камень. Я ничего не говорю. Не могу. Произнесение слов, формирование связных мыслей кажется таким же невозможным, как превращение пыли в золото. Я просто сижу в оцепенении, пока Марлена тащит тело Тимса в сторону, пока она прибирается в комнате. Я просто следую за ней на расстоянии, молча, пока она ведет меня за руку из кабинета, из здания, через погруженный во тьму кампус обратно в наше общежитие. Я падаю на пол в своей комнате, пока она умывается в моей ванной, вытирая влажной тканью свои руки, плечи, лицо.

И с каждым прикосновением ткани я вижу и все яснее и отчетливее то лицо, которое я запретила себе вспоминать, потому что было слишком больно, лицо, которое так тесно связано с воспоминаниями, которые я подавляла.

Это лицо я видела лишь однажды в тот ужасный день в библиотеке фон Клейра. Это лицо девушки, ради спасения которой умерла Сера.

Не знаю, сколько времени прошло. Может, минут пять. Может, час. Наконец мне удается взять себя в руки достаточно, чтобы заговорить.

– Ты знала?.. – Она безэмоционально кивает, ее лицо все еще в кровавых брызгах. – Что я… что я была…

Я не могу подобрать слово, поэтому она делает это за меня.

– Ревенантом, – произносит она, протирая руки тканью, позволяя каплям крови Тимса стекать в раковину. – Да, я знала.

Мой разум цепляется за эту мысль, изо всех сил пытаясь осознать ее, пытаясь понять, что я чувствую. Облегчение? Возбуждение? Страх? После стольких лет создания этой маски, стольких попыток скрыть, кто я на самом деле, я полностью разоблачена. И что хуже всего? Я была разоблачена с самого начала.

– С каких пор? – нахожусь я с ответом.

– С тех, когда я увидела тебя, сходящую на берег с парома в первую ночь. Я… Я была поражена сходством, – говорит она. Она не смотрит на меня, не может смотреть. Ее руки слегка дрожат, когда она смотрит в свое отражение в зеркале. Когда она говорит, каждое слово звучит тяжело, будто она ступает по глубокому снегу. – Я думала, что, возможно, схожу с ума. Разве это может быть она? Та девочка, которая спасла меня из огня, которой я обязана жизнью? Разве это может быть та девушка, о которой я думала каждую ночь последние четыре года? – Она продолжает вытирать руки, и ее губа слегка дергается. – А затем я увидела, как ты кидаешься на директора Абердина с ножом с жаждой убийства в глазах. И я все поняла.

– Ты специально врезалась в меня, – говорю я, пока частички пазла складываются у меня в голове. – Все это время… помогая мне изучать Кодекс, справляться с занятиями, побеждать в испытаниях… ты делала это потому, что ты знала. – Все это время, проведенное с ней, я боролась с сомнениями о том, что ей сказать, насколько можно ей доверять, что я могу для нее сделать. Я казалась себе манипулятором, ведь ее судьба была в моих руках. Но все это время она была более сильным игроком, держащим нож у моего горла. Настучать на меня за жульничество – это одно. Но разоблачить шпиона-Ревенанта посреди Блэкуотера? Ее бы щедро вознаградили, признали бы героем. Она получила бы все, чего хотела, и даже больше.

Но она этого не сделала.

– Если ты знала… Зачем помогла мне?