И сгинет все в огне

Абердин вмешивается. Двигаясь быстрее, чем ожидаешь от мужчины его возраста, он протискивается мимо меня, держа в каждой руке по локусу, узловатые стержни из кости, скрученные в спиральные нити. Рог единорога, редчайший из всех материалов. Абердин взмахивает ими в воздухе с невероятной точностью, как художник, наносящий пейзаж на холст парой кистей. Его глифы не похожи ни на что, что я когда-либо видела, основа представляет собой вращающуюся последовательность нарастающих горизонтальных полос, образующих взаимосвязанную клетку с по меньшей мере двадцатью диагональными разрезами, формируя светящуюся золотую сетку. И, что еще более удивительно, он вырезает оба глифа одновременно, по одному каждой рукой, двигая их независимо друг от друга. Я никогда не видела ничего подобного. Я не знала даже, что это возможно.

Так вот каков он, Мастер-Волшебник. Вот кто мой враг. Даже здесь, в Пустоте, мое сердце сжимается. Как, черт возьми, я когда-нибудь смогу победить это?

Я рывком возвращаюсь в Реальность, как раз в тот момент, когда Абердин вырезает последнюю линию глифов. Моя сфера взрывается с оглушительным треском, как ледяной шельф, отколовшийся от ледника, стреляя осколками зазубренной синевы во все стороны. Девушка Зартана вскидывает руки, а я бросаюсь назад, опрокидывая стол, отправляя Кодекс Трансценденции кувыркаться по полу. Все студенты на трибунах разбегаются и укорачиваются.

Но в воздухе есть что-то еще, прямо перед Абердином, что-то, чего не видно, пока оно резко не появляется. С порывом воздуха, похожим на космический вздох, на месте моей взорвавшейся сферы появляется обелиск, высокий полупрозрачный кристалл из сияющего золотого света, вращающийся, как самый медленный волчок в мире. Он ловит взрывающиеся осколки внутрь себя, и они разбиваются о его стенки, растворяясь в ничто каскадом ослепительных искр. Итак, инцидент исчерпан. Не дрогнув, Абердин обуздал мою катастрофу. Все испускают вздох благоговения, и даже я замечаю, что у меня отвисла челюсть.

Абердин поворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что на самом деле инцидент, возможно, еще далек от завершения.

– Девинтер! – шипит он. – Что, черт возьми, это было? – И вот наконец я вижу это. Злобное рычание, сверкающие глаза-бусинки, излучающие презрение. Он хорошо скрывает это за фасадом доброго директора. Но вот он здесь, без маски, настоящий Магнус Абердин, человек, убивший моих родителей.

Но даже когда он сбрасывает свой фасад, я должна сохранять свой.

– Я… Я… Мне очень жаль! – заикаясь, бормочу я, поднимаясь на четвереньки. – Я никогда раньше не вырезала этот глиф! Я просто ошиблась! Мне очень жаль!

Он резко вдыхает, ноздри раздуваются, длинная седая борода вздымается. Затем он выжимает из себя терпеливый кивок, одаривая меня теплой благородной улыбкой.

– Конечно. Я понимаю. Все совершают ошибки, когда только начинают. Поверьте мне, это не худшее, что я видел на своем уроке. По крайней мере, никто не остался без руки! – Еще один смех разносится по комнате, хотя на этот раз он немного более нервный. Абердин опускается на колени прямо передо мной, и, о Боги, он так близко, что мое сердце колотится, а руки впиваются в древесину пола. – В вашем общежитии есть тренировочные комнаты, где вы можете усовершенствовать свои глифы. В следующий раз, когда вы выйдете на эту сцену, я ожидаю лучшего результата.

– Конечно, директор, – говорю я и отвожу взгляд в надежде, что он воспримет это как мое смущение. – Я сделаю лучше. Обещаю.

Он удовлетворенно кивает, и я поднимаюсь на ноги, опускаю голову и протягиваю ему Кодекс. Он берет его из моих рук и кладет обратно на стол.

– Что же, все в порядке. – Он поворачивается обратно к классу. – Кто хотел бы попробовать следующим? Может быть, с меньшим энтузиазмом?

Я возвращаюсь на место под всеобщий смех и сажусь рядом с другими представителями Нетро.

– Посмотри на это с другой стороны, – говорит Десмонд, – Мы устанавливаем настолько низкие ожидания, что дальше нам остается только расти.

Я надеюсь, что на этом все закончится, но Фил смотрит на меня, склонив голову набок. Она что-то подозревает. Может быть, я переиграла.

– Алайна, – спрашивает она, и я вижу, что она не уверена, хочет ли заканчивать предложение. – Ты сделала это нарочно? Чтобы мне стало легче?

– Нет, Фил, – говорю я, похлопывая ее по руке, – я действительно настолько плоха.

Десмонд смеется, качая головой, и Фил тоже слегка улыбается.

– Что ж, ладно. Значит, мы обе ужасны.

Она поворачивается к передней части комнаты, где на сцену вышли двое новых студентов. Так странно. Я действительно чувствую укол вины, когда лгу ей. Что бессмысленно, потому что само мое присутствие здесь – ложь для нее, потому что она одна из них, потому что она мой враг, потому что, если она встанет между мной и моей миссией, мне придется ее убить. Но, несмотря на то что я все это знаю, я по-прежнему чувствую боль.

Хуже всего то, что она даже не знает, почему я лгу. Да, я специально уничтожила глиф. Но не для того, чтобы ей стало лучше.