И сгинет все в огне

– Сын Грандмастера Сената пытался убить принца королевства Ксинтари? Из-за такого объявляются войны. О таком стоит лучше помалкивать. – Он пожимает плечами и морщится. – Он будет держать это в секрете, потому что не может рисковать последствиями.

– А мы будем молчать из-за, ну, убийства. – Еще два осколка ударяются о металлическое дно небольшой чаши. – Так что мы будем вести себя так, как будто ничего не произошло. Думаю, волноваться не о чем.

– Пока он не попытается убить нас снова, – говорит Талин. – И в следующий раз он будет куда более осторожен.

– Подумаем об этом в другой день. – Я достаю последний осколок и использую лоскут от моего платья, чтобы вытереть тонкую струйку крови, бегущую к его запястью. – Ты был не обязан меня спасать.

– Нет, – произносит он, закрывая глаза. – Обязан.

Мне тяжело дышать, в животе трепещет. Как будто что-то витает в воздухе, что-то голодное и отчаянное цепляется за нашу кожу, как будто в эту зимнюю ночь стало нестерпимо жарко. Я беру его за руку и вдруг понимаю, что у меня все еще нет с собой локусов.

– Черт.

– Можешь воспользоваться моими, – говорит он, опережая мой вопрос. – В столе, нижний выдвижной ящик.

Я открываю его и вытаскиваю их, пару кинжалов с золотыми лезвиями и зазубренными рукоятками. Это самые красивые локусы, которые я когда-либо держала в руках, но сейчас я думаю не об этом.

– У тебя не было их с собой, – говорю я то, о чем подозревала, но не могла до конца в это поверить. – Тогда, в лесу. Ты сотворил глифы голыми руками. Как вообще тебе это…

Талин прерывает меня тяжелым вздохом.

– Не сейчас, пожалуйста. Ночь и без того вышла слишком тяжелой.

– Хорошо, – говорю я, хотя меня раздирает любопытство. Я снова устраиваюсь на кровати рядом с ним, осторожно кладу руку на рану и поднимаю его локус другой. С глубоким вдохом я соскальзываю в Пустоту и вырезаю круглую основу Жизни и пересекающиеся ромбы формы Роста. С этим глифом у меня всегда были сложности, поскольку это форма, требующая тонкой точности плетения, но сейчас все проходит достаточно гладко. Моя рука светится теплым зеленым светом, и Талин выдыхает с облегчением, когда его боль утихает. Когда я убираю руку, рана выглядит намного лучше. Она не полностью излечена, потому что я не такой уж хороший целитель, но я приблизила ее к выздоровлению как минимум на неделю. Это уже что-то.

Талин, похоже, согласен со мной, потому что он приподнимается у изголовья и проводит пальцами по только что залеченной ране.

– Что ж, все бывает в первый раз, – говорит он.

– Тебя никто никогда не исцелял?

Пристальный взгляд его карих глаз встречается с моим.

– Меня ни разу не ранили настолько, чтобы понадобилось исцеление.

Момент слишком напряженный, и его взгляд слишком глубокий. Я не могу. Я сглатываю, готовясь уходить.

– Мне пора возвращаться в комнату. Нам обоим нужен о…

Его рука стремительно хватает мое запястье.

– Ты пробила череп тому парню. Ты убила его с такой легкостью.

Его хватка крепка, но я не сопротивляюсь.

– А ты убил другого.

– Мне уже приходилось убивать.

– Мне тоже.

– Неужели? – спрашивает он, подняв брови. – Кто ты?

– Я девушка, которая пришла за победой, – отвечаю я, и я знаю, что мне нужно идти, но вместо этого я остаюсь, позволяя ему держать руку на своем запястье, и, когда он притягивает меня ближе, я позволяю ему это сделать, падая вперед на кровать, прямо на него. Это совсем не по плану миссии, настолько далеко от него, что, возможно, его уже не существует. Но мне плевать. Все, о чем я могу думать, это о том, как его обнаженная кожа касается меня, о том, как его грудь неуклонно поднимается и опускается под моей, о том, что наши лица так близки, что я почти могу попробовать его на вкус.

– Боги, – шепчет Талин. – Я обучался дипломатии у лучших учителей королевства. Я был на равных с нашими тактиками и философами. Я смотрел в глаза самым одаренным лжецам этого мира и видел их насквозь. И несмотря на все это, ты единственная, кого я не могу понять.

– Поэтому ты пошел за мной сегодня? Потому что для тебя загадка?

– Нет, – отвечает он, и на его губах появляется легкая улыбка. – Я последовал за тобой, потому что надеялся заполучить тот поцелуй.

Я больше не могу этого вынести. Не могу оставаться Алайной или Ревенантом, не могу больше сдерживать жар внутри меня. Я наклоняюсь вперед и целую его, долго и чувственно, поцелуй одновременно отчаянный, сильный и уязвимый. Он целует меня в ответ. Его здоровая рука, лежащая на моем бедре, прижимает меня к себе, а мои пальцы пробегают по его боку, касаясь его напряженных мышц, смакуя легкую дрожь, пробегающую по нему, упиваясь исходящим от него запахом дыма и кардамона.

Он отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему.

– Ты уверена, что хочешь этого?