И создал из ребра я новый мир

Он протянул ее Теодоре, и та взяла ее с явным отвращением. Эта, новая, ни капельки не отличалась от той, что обнаружилась в кармане у Раса, по крайней мере внешне. Что до набивки фетиша, ее только предстояло увидеть.

Теодора крепко ухватила куклу за ручки и дернула изо всех сил. Грубая ткань тут же порвалась, и набивка посыпалась на тротуар. В тот же миг Джейк отчаянно закричал.

Дерево заскрежетало о кафель, и что-то разбилось, когда хриплый от рыданий голос выкрикнул:

— Пресвятые небеса, кто здесь?

Джоджо потер глаза костяшкой большого пальца и вслепую пошел вперед, ожидая, что придется сражаться. Но плачущий мужчина отпрянул от него как от огня, опрокидывая все, что было на пути.

— Что… что ты такое? — завопил он.

— А ты сам не видишь? — простонал Джоджо. — Я человек-волк[28], мать твою!

Мужчина захныкал. Джоджо вздохнул.

— Ладно-ладно, шучу. А ты кем будешь? Как звать тебя? — Привалившись спиной к стене, он пошел вдоль нее, туда, где свет не бил прямо в лицо. Его легкая слепота рассеялась, и он начал различать очертания человека, съежившегося перед ним.

— Не надо… не надо, — всхлипывал тот.

— Да успокойся! Пошутил я, говорю же! Я тебя не трону. У меня просто дрянное врожденное расстройство — вот и все…

Расплывчатая фигура плакальщика рухнула на пол. Когда глаза Джоджо привыкли к свету, он бросился вперед и опустился на колени рядом с мужчиной.

— Преподобный? — удивленно вопросил он.

— Я не знаю, почему это сделал! — пробормотал Шеннон. — Никогда бы не подумал… я решил так: раз Бога нет, значит, всего остального — тоже?..

— Ты несешь околесицу, преподобный, — сказал Джоджо, проводя рукой с меховой опушкой по своему лохматому лицу.

— Это была проверка? Это он тебя послал?

— Кто?

Глаза Шеннона широко распахнулись, слезы потекли по щекам, капая с подбородка.

— Дьявол, — произнес он заговорщически.

— А, ясно. — Джоджо вздохнул. — Не думаю, что в этой хибаре сыщется самогон…

Шеннон утер нос и покачал головой.

— Я не стану лить в себя дьявольское зелье. Не позволю украсть мой разум, демон!

— Вот и славненько, — подытожил Джоджо.

Дернувшись, Джейк взвился в воздух и застыл в нескольких футах над землей. Его лицо перекосилось, точно голову сжали неведомые тиски. Он зажмурился и закричал через стиснутые зубы. Его руки были разведены по сторонам, натянутые невидимой силой, и что-то вдруг громко треснуло, точно выстрел грянул. Марджи вскрикнула, Чарльз пробормотал почти беззвучную молитву. Человек в воздухе испустил глубокий печальный стон, когда темные пятна, в лунном свете казавшиеся черными, расползлись по его недавно белому халату. Его тело яростно содрогнулось, высунувшись далеко за манжеты рукавов; с каждой секундой он кричал все громче и ужаснее. Мгновение спустя порвалась кожа у плеч, и руки, будто оторванные мощным, но совершенно беззвучным взрывом, полетели в стороны — две нелепые белые палки. Джейк рухнул обратно на тротуар — лицом прямо в стремительно растущую лужу собственной крови.

— Господи! — простонал Чарльз. — Джейк, дружище!..

— Забудь, — бросила Теодора жестко. — Это все равно был уже не он.

Остальные собрались вокруг расчлененного тела, лежащего на щебенке, образовав бесформенный полукруг безмозглых скорбящих. Один за другим они начали дрожать, их плечи тряслись, а руки дико дергались. Теодора посмотрела вниз, на выпотрошенную куклу у ног: знакомые внутренности из сухих специй и кусочки белой кости. Словно прочитав ее мысли, Рас резко повернул голову и пристально посмотрел на нее своими черными глазами. Он раскрыл рот так широко, как только позволяла челюсть, и издал долгий хриплый стон. Красная пена выступила на губах, когда стон задержался чересчур надолго, запас воздуха в легких к тому моменту наверняка подошел к концу. Акробатка Филлис Гейтс выпрямилась и посмотрела в том же направлении, что и Рас, и разразилась таким же жутким звуком. За считаные минуты, для перепуганной троицы длившиеся часы, каждый в толпе обратил к ним лицо и влился в хор глубоких утробных стенаний, исходивших, казалось, из мест гораздо более глубоких, чем грудные клетки.

Марджи сжала руку Теодоры так крепко, что на ней остались синяки, и пропищала:

— Бежим, миссис Кевинью. Нам надо бежать. Сейчас же!

— Не уверена, что мы далеко убежим, — угрюмо ответила Теодора. — Кукол больше нет.

— Побежим быстро! — предложил Чарльз.

— И что, думаешь, не нагонят, если захотят?

На самом деле они уже снова наступали, пусть и медленно. Их ужасные стоны тянулись без перерывов и пауз, чтобы перевести дух. Кем бы они ни были, что бы с ними ни случилось или что бы с ними ни сделали, Теодора пребывала в полной уверенности, что звать и считать их людьми отныне как минимум опрометчиво.

Значит, теперь я — вдова, подумала она, и Рассел Кевинью мертв.

— Просто стоять здесь бессмысленно, — строго сказал Чарльз, заставив ее снова вытянуться по стойке смирно. Теодора кивнула, тяжело дыша, точно готовясь к долгому забегу.

— Хорошо, — согласилась она. — Бежим.