И в пепел обращен

Лошадь давно вернулась на склон холма, в Беркшир. Возможно, и Иррит последует ее примеру? Да, лесная эльфийка расспрашивала о смертных лондонцах без конца, но преходящие увлечения для дивных – дело обычное, а посему в Лондон она вполне может и не вернуться.

– А еще, – продолжала Луна, пряча за ровным тоном вызванное сей мыслью разочарование, – будь добра, передай своему королю все, что я говорила касательно Видара. Я щедро награжу любого, кто принесет о нем вести.

Тонкое, деликатное, лицо Иррит озарилось беспощадной улыбкой.

– Не хотелось бы мне стать твоим врагом, государыня. Я передам твои слова нашим, а Видара и сама поищу.

Королевская биржа, Лондон, 5 декабря 1659 г.

Швыряться черепицей и осколками грязного льда? Поначалу сие показалось прекрасной идеей. А началось все с петиции, врученной лондонскими подмастерьями городскому совету столицы: они требовали новых парламентских выборов или, по крайней мере, возвращения к власти Охвостья, разогнанного в октябре. Когда же к толпе вышел Денди, дабы во всеуслышанье зачитать манифест так называемого «комитета безопасности» Армии нового образца, запрещающий какие бы то ни было петиции, горстке паков и гоблинов в облике смертных легко удалось вдохновить подмастерьев постоять за свои притязания.

Уворачиваясь от пущенных в него снарядов, парламентский пристав со своими людьми отступил. Но вскоре им на подмогу явился целый полк с кавалерией. Однако подмастерьев это не остановило: обступив одного из солдат, неосторожно отбившегося от товарищей, те навалились на него, силой разоружили и принялись втаптывать несчастного в мостовую двора Королевской биржи.

Пробиться к ним сквозь толпу Энтони не сумел. А если бы и сумел, чем бы он мог помочь? Сказать, что он – лондонский олдермен? Но теперь Суд Старейшин был не в особой чести, как Энтони ни старался изменить дело к лучшему со дня его восстановления. Вступившись за солдата, он не на шутку рисковал разделить его судьбу.

Между тем командир полка намеревался завершить то, чего не вышло у Денди, выступи против него хоть все силы Ада. Не обращая внимания на ругань толпы и футбольную игру, затеянную частью подмастерьев, ничуть не заботясь, а может, и просто не зная об участи одного из своих солдат, Хьюсон решительно развернул бумагу и заревел во весь голос.

И тут-то в него полетел камень.

Кто начал первым, Энтони не разглядел, зато остальными смог налюбоваться вдосталь. Подхватив сие начинание, подмастерья начали швырять в солдат всем, что подвернется под руку. Да, лавочники с Биржи давным-давно убрались, но мусора во дворе оставили множество, а силачей среди подмастерьев хватало.

«Вот это уже слишком».

Подняв голову, Энтони встретился взглядом с мальчишкой, нищим заморышем, устроившимся на крыше, в тени балкона, окаймлявшего часовую башню. В ответ пак только беспомощно развел руками: сеять беспорядки дивным удавалось куда лучше, чем унимать их.

«Господи Иисусе, я начал бунт – в точности как Видар!»

Мальчишка предостерегающе заверещал, однако его слова утонули в гомоне толпы. Энтони поднял к уху сложенную горстью ладонь, но и это не помогло. Мальчишка отчаянно замахал руками.

«Что он хочет ска…»

Отраженный от стен, ограждавших двор, треск выстрела показался громом небесным. В толпе пронзительно вскрикнули. Энтони невольно пригнулся, укрывшись за спиной дюжего подмастерья, стоявшего впереди.

«Господи, помоги нам! Солдаты стреляют в толпу!»

Толпа, точно лава бегущих крыс, устремилась к арке, ведущей на улицу. Толкаемый со всех сторон, спотыкающийся на каждом шагу, Энтони держался на ногах лишь потому, что падение среди подобного хаоса означало бы верную гибель. Людской поток вынес его на Корнхилл и повлек влево, в сторону Грейсчерч-стрит. Подмастерья вокруг один за другим ныряли в проулки и во дворы, но он бежал прямо, думая скрыться в стенах Лиденхолл-маркет, затерявшись среди покупателей, если солдаты последуют за беглецами столь далеко.

Но нет, похоже, толпу никто не преследовал. Хрипло дыша, Энтони остановился у входа в Лиденхолл и закашлялся, согнувшись едва ли не вдвое. Видя это, один из молодых людей, избравших для бегства тот же путь, придержал Энтони за плечо.

– Осторожнее, старина.

Кое-как уняв приступ кашля, Энтони с трудом выпрямился.

– Со мной все в полном…

И тут он едва не закашлялся вновь, поперхнувшись последним словом.

Кабы проезжающий мимо солдат с ходу пронзил Генри острием алебарды, тот и тогда не был бы ошеломлен сильнее.

– Отец?!

Казалось, юноша не в силах поверить собственным глазам. Неудивительно: оделся Энтони так, чтобы смешаться с толпой подмастерьев – ведь Суд Старейшин должен свято верить, что вовсе не лжет, заверяя Армию, будто не имеет с этими беспорядками ничего общего.

Тем временем изумление на лице Генри сменилось саркастическою гримасой.

– А я и не знал, что ты бьешься за старое доброе дело.