И в пепел обращен

Остатки здравого смысла тут же напомнили, что его дом на Монквелл-стрит сгорел, равно как и Королевский колледж врачей, и Зал почтенной компании цирюльников и хирургов.

«Однако у меня остаются дивные. Другим повезло куда меньше».

Карл вновь улыбнулся – дружелюбно, открыто… неудивительно, что столь многие любят его, пусть король из него и неважный. Спрятав монету, он подал Джеку руку. Крепкое рукопожатие исполнило Джека сил – и безо всякого волшебства, благодаря простому обаянию и благосклонной уверенности.

– Твое имя?

– Джек Эллин. Доктор.

– Ниспошли мне Господь побольше столь великодушных подданных, как ты, доктор Эллин. Продолжай бой. Еще немного, и зверю конец.

Какой-то джентльмен подвел королю коня. Вскочив в седло, Карл поскакал дальше.

«Еще немного, и зверю конец». Дай Бог, дай-то Бог…

Вот только ветер крепчал.

Халцедоновый Чертог, Лондон, восемь часов ввечеру

С обороной стены было покончено. В конце Бэйзингхолл-стрит, к востоку от Криплгейтских ворот, Пожар утих сам по себе, утомленный бесплодным штурмом, а несколько западнее волшебная защита позволила смертным укротить, остановить пламя в считаных шагах за линией обороны.

Однако те, кто оборонял дальнюю часть стены, тянувшуюся от Ньюгейта к берегу, совершенно выбились из сил и ныне лежали без движения, вверенные заботам погрустневших хобов.

Всех, в ком еще оставалась хоть унция бодрости, Луна отправила наверх с приказом выстроиться вкруг Святого Павла. Дракон упорно рвался к собору, и там его следовало остановить, во что бы то ни стало. Подобно Камню, собор был одной из основ Халцедонового Чертога; если Дракон захватит его, в скором времени та же судьба ждет и дворец.

Внизу задержались лишь рыцари Луны, чахлой шеренгой выстроившиеся перед нею на белом песке амфитеатра. Война и предательство Пригурда рядов Халцедоновой Стражи отнюдь не пополнили, и Луна могла лишь надеяться, что оставшихся будет довольно.

Стоявший рядом с ней Джек держался на ногах только благодаря мрачной решимости и силе воли. Речей ни он, ни сама Луна произносить не собирались: в этот бой Халцедоновая Стража пойдет без уговоров.

– Дракону нужен собор, – просто сказала она. – Выходит, он целиком, во всей силе, соберется там, а значит, там мы сможем дать ему бой. Не жалким осколкам его мощи, не порожденным им саламандрам, но самому Дракону. Там мы должны с ним покончить.

Ради спасения Лондона… однако эти слова Луна оставила при себе. Ужасающая истина состояла в том, что Лондон потерян. Какие-то остатки с северо-восточной стороны тянутся полумесяцем к Тауэру, цела и большая часть предместий за городскою стеной, не считая вольных земель на западе, но Сити… Сити уничтожен, стерт с лица земли. Потери воскресенья и понедельника были страшны, а сегодня Дракон, питаемый краденой мощью, снова сожрал не меньше. Теперь, если что и спасать, так это Стрэнд, Ковент-Гарден, Вестминстер…

Однако Лондоном был вовсе не только Сити в пределах городских стен. Они не уйдут с поля боя, пока враг угрожает хотя бы одной из окрестных деревень.

Сэр Перегрин шумно прочистил горло.

– Государыня… вам угодно впустить его сюда, в Халцедоновый Чертог?

– Нет, – отвечала Луна. – Вы будете биться с ним за стенами собора.

В Лондоне смертных. Не прячась под чарами, словно заняты чем-то вполне прозаическим: битвы, подобной этой, не скрыть. Но кто сумеет ее увидеть? Громада собора – островок в пучине огня. Люди бежали. Церковные колокола немы: расплавленные жаром, бронзовые языки их унылыми бесформенными комьями покоятся в остывающей золе. Если Лондон и не совсем безопасен для дивных, то безопаснее здесь не бывало с тех пор, как на берегах Темзы поселились первые люди.

Капитан Халцедоновой Стражи молча приложил руку к сердцу. Сомнения его были ясны, словно высказанные вслух: да, его рыцари храбры, но немногочисленны и никогда прежде не сталкивались со столь страшным врагом.

Кое-кого из них, а может, и всех, Луна посылает на смерть.

Но те, кому недоставало мужества выйти на этот бой, уже бежали.

– Позвольте мне биться с ним.

Хриплый, дрожащий, однако знакомый, рокочущий бас, донесшийся со стороны входа в амфитеатр, отдался в пустоте груди гулким эхом. К горлу подступил тугой, холодный комок.

Одет Пригурд Нельт был неряшливо. Стоило великану снять шлем, длинные волосы пали на плечи неопрятными космами. Грубую кожу лица избороздили глубокие морщины – следы долгих лет одиночества. Однако держался он прямо, расправив плечи, над одним из коих по-прежнему торчала рукоять двуручного меча, заботливо обернутого потертой кожей.

Шпага Перегрина с шипением выскользнула из ножен, острие, направленное на великана, вспыхнуло огнем.

– Ты был отправлен в изгнание. Зачем ты явился сюда?

– Защищать Лондон, – просто, без бахвальства отвечал Пригурд.

С осторожностью приблизившись, он остановился в почтительном отдалении от Луны и преклонил колени. Казалось, острие Перегриновой шпаги пристально следит за каждым его движением.