И в пепел обращен

У Гертруды перехватило дух. Покосившись на нее, Луна увидела, как Розамунда гладит руку сестры. Да, разумеется – что они могли бы сказать? В один злополучный день она проиграла войну на два фронта, оплошала во всем, с какой стороны ни взгляни, не смогла уберечь от беды никого – ни Карла, ни собственных подданных, ни даже своего Принца.

Противу собственной воли она подняла глаза и встретилась взглядом с Энтони. Казалось, на лице его проступает вся тяжесть, все напряжение не только сегодняшней ночи, но всех долгих лет, что к ней привели. Что оказалось не по силам ни войнам смертных, ни аресту Армией нового образца, с тем шутя справилось вторжение вражеских дивных, в один день выжившее Энтони из дому, да в придачу едва-едва его не погубившее.

Некогда Луна, не задумываясь, поручилась бы за его верность головой. Но сейчас…

«Если решил уйти, отговаривать его я не стану».

Энтони шумно перевел дух… и, на глазах стряхнув с плеч бремя усталости, взвалил на спину груз долга.

– Тогда нужно искать союзников.

Понедельник, 3 сентября 1666 г. Битва за камень

Красоты все истаяли, как дым,

Лишь Камень Лондонский остался невредим.Джон Крауч, «Londinenses Lacrymae[46]: Еще одни слезы Лондона, что смешаны с пеплом его»

Всю ночь напролет над лондонским берегом пылало зарево обманного рассвета. Колышущиеся пелены дыма затмили звезды, на время скрыли приближение истинной утренней зари. Но вот день засиял, расцвел во всем своем великолепии, над Преисподней внизу воздвигся ярко-лазоревый купол небес.

А на земле, близ Куинхита, люди суетятся, как муравьи, лихорадочно расчищают рыночную площадь, что примыкает к гавани с севера. За ночь рубежи обороны у Трех Журавлей пали, но теперь у людей вновь появилась надежда. Здесь, дабы оставить Пожар без пищи, не нужно растаскивать зданий; здесь им, возможно, удастся приостановить его наступление.

Но Дракон лишь хохочет, глядя на их старания. Теперь у него имеются дети, сотни тысяч сыновей и дочерей – огненных саламандр. Они взбираются по стенам, заползают под черепицу крыш, отыскивая под нею сухое, как порох, дерево, цепляются за покатые кровли. Они зарываются в погреба и подвалы, устраивая гнезда, ясли из углей, в коих плодятся и размножаются. Теперь лондонцы бьются не с одним зверем – со многими, гонимыми вперед одним и тем же стремлением. Имя им – легион.

Сейчас Пожар призывает детей своих в новое наступление. Пылающие снежинки пляшут, вьются, кружат в неослабном ветре. Многие гибнут, но вовсе не все, и вот в отдалении, в двух десятках домов вдоль Темз-стрит, куда Дракон пока не дотянулся, еще одно здание вздымает к небу указующий дымный перст.

Видя, что и куинхитский рубеж не устоял, люди в отчаянье плачут. Дракон триумфально ревет.

Халцедоновый Чертог, Лондон, десять часов поутру

Закутанная в плащ, раздобревшая от множества нижних юбок красной фланели под платьем, подобно всякой лондонской домохозяйке в зимнюю пору, Луна созвала ближайших помощников, дабы отдать им очередные распоряжения.

– В одном лишь отношении, – заговорила она, изо всех сил стараясь не лязгать зубами от холода, – этот Пожар может оказаться сущим благословением. Сквозь пекло не пройти никому, даже воинам Никневен.

«Луна и Солнце, от всей души на это надеюсь».