Я буду надеяться на чудо

– Видел я его, он сейчас такой же, как ты. Тётя Люда тебя убьёт.

– Эт точно. К Васильевым пойду!

– Дядя Гена в Москве. А Катя уже калитку закрыла, Рита спит.

– Да, неудобняк. К Кожевниковым нельзя, тётя Таня запилит…

– Пошли к нам.

– Ты что! Как я потом Елене Карловне в глаза смотреть буду!

– Я тебя в сарайке уложу. Там у меня раскладушка.

Прикрыв дверь сарая, Валька развернулся и увидел бабушку, вышедшую на крыльцо:

– Ба, я разбудил?

– Я уже ужин готовила, когда вы мимо окна прошли.

– Не сердись!

– А я и не сержусь. Ты всё правильно сделал. Нельзя ему в таком виде. Вот, поставь рядом с ним банку. И полотенце повесь. Утром проснётся – кваса выпьет с похмелья и в душ сходит. Или на речку. Ох, Сашка, Сашка, дурья башка. Он ведь не был таким. А после развода совсем разум потерял…

Бабушка ушла в дом, а Валька сел на скамейку и позвонил Ане:

– Ань, тут мне майор Огородников проговорился. Только ты никому! Взрыв-то прораб покойный учудил! Эти балки, блоки, как их там… словом, это гнильё было! Так что этот хрущ обречён был. Если бы не плывун, так балки бы рухнули. А хрущ назавтра приехать собирался. Вот прораб и запсиховал. Решил под землёй свой косяк спрятать. Плохо спрятал, экспертиза всё показала. Убил? Пока неизвестно, но ясно, что причины экономические… ну, то есть из-за балок. Так что не наш убийца, не утятинский!

Поскольку спать Валька лёг рано, то проснулся в шесть. Вспомнил, что дядя Саша в сарае, и пошёл его будить. Но мокрое полотенце уже висело на верёвке, и пустая банка стояла на крыльце.

А после завтрака позвонила Аня и сказала:

– Валь, извини, но я проболталась. Ты когда позвонил, я через сквер шла. Там у фонтана вся эта бражка… ну, Матвей с ребятами из гимназии и эта Карина с подружками. У Матюхи вид такой понурый, а у девчонок ехидный. Я обозлилась, подошла и говорю: «Матвей, я должна у тебя прощения попросить. Я же не знала, что эта дрянь отца твоего оскорбила. Полиции известно, что убийца – приезжий. Одного не пойму, кто её нанял на невинного человека стрелки переводить?» А Игорь говорит: «Так к ней дядька в гости приезжал!» Ну, я говорю: «Ах, вот кто у нас из семьи уголовников!» И пошла. А потом опомнилась. Ты извини, подвела я тебя!

– Как тебе извиняться-то понравилось, – прыснул Валька.

– Не сердишься? А мне и правда, после извинения сразу легче стало. Матюха просто засиял.

Валька сел за дневник. Описал вчерашнюю поездку в Новогорск, Анину историю, а потом свои размышления о пьяных: «Не могу я понять, что их заставляет пить? Морщатся, давятся, а ещё говорят: за здоровье! Неужели я такой же буду?»

Предки – это очень важно

Дни летели. Записи в дневнике не отличались разнообразием: купался, ловил рыбу, звонила мама из Владимира, из Новгорода, из Архангельска… еще пришлось подраться с Сережкой Кузнецовым. Но он первый начал.

Как-то Валька проснулся позже обычного. Шумел дождь.

– Скучновато тебе будет, – посочувствовала бабушка.

– Ничего, родословной займусь. Где у тебя семейные фотографии?

– В спальне моей, на этажерке.

Первым делом Валька раскрыл старинный альбом с металлическими уголками и таким же металлическим овалом в центре обложки. Дамы в шляпках, их мужья в сюртуках и с набриолиненными усами. Фотографии на паспарту с тиснением «Фото-ателье А.Б.Напельбаумъ. Г. Утятинъ». Валька заскучал. Если кто-то на кого-то и похож, то нужен слишком острый глаз, чтобы это уловить. Стал смотреть другие альбомы. И сразу наткнулся на фотографию, где они на крыльце бабушкиного дома. На ступеньках сидят бабушка и Елена Игнатьевна, а на коленях у них Валька и Зоя. Валька совсем маленький, даже меньше Никитки, какой он сейчас. А Зое, наверное, лет одиннадцать. Правду он сказал, она красивая была. Раньше он об этом не задумывался, только слышал от взрослых: такая красавица, как жаль! Умственно недоразвитая, но красивая. И добрая очень. Валька вспомнил, как он выпрашивал у бабушки конфеты, а она ему не давала. И Зоя таскала их из вазочки для него. А теперь ее нет. А сынок ее, Игнаша, совсем на нее не похож. Она черноглазая была, а сынок светленький.

Вошла бабушка, Валька поспешно захлопнул альбом:

– Пойду в музей, картины Алексюты посмотрю.

– Зонтик возьми.

– Я лучше накидку.

Валька набрал Аню и спросил, есть ли у нее приличный фотоаппарат для съемки картины. Она недовольно проворчала, что его понятия о приличиях ей неизвестны, но фотик прихватит. Потом он позвонил Энн и просто пригласил ее в музей. Она завизжала от радости и сказала, что с утра всех достала нытьем, что дома сидеть придется. Когда Валька подошел к музею, Аня уже сидела на широких перилах большой открытой веранды.

– Я думал, первым буду, – встряхивая прозрачную накидку и складывая ее в пакет, сказал он. – Как ты так быстро добралась?

– Отец подвез.

Минут через пять на аллее появились две фигурки под прозрачными накидками. Одна из них Энн, в другой ребята с удивлением узнали Сережку Кузнецова.

– А что, – смущенно сказал он. – Сколько лет в Утятине живу, а в музее не был.

– Вот и побываем, – снимая накидку, весело сказала Энн.